Название: Измененная реальность Автор: Lupa Бета: Hell Рейтинг: Секс, наркотики и рок-н-ролл не обещаю, но мат и драки - куда ж без них.) Так что PG-13 (не исключаю и PG-15) Пейринг: Э/К (она же ОЖП - так получилось) Размер: макси Жанр: AU, POV, Pomance, иногда Angst Саммари: Пить надо меньше, надо меньше пить... Иначе еще не то привидится. Дисклеймер: ОЖП ментально моя, остальное нехай правообладатели забирают.
Вместо эпиграфа:
Я стираю горячим дыханьем Все года у тебя за плечами. И туманится жаром сознанье, И все демоны враз замолчали.
Я на чистой, как у младенца, На руке без купели и тризны Под мелодию тихую сердца Начертаю линию жизни.
Вот значок - небольшое наследство, Вот - любовь, красота и таланты, Вот - счастливые старость и детство... Пусть признание ждет музыканта.
Бьется вскачь частый пульс - не догонит: Я сама себе душу калечу, И последним штрихом на ладони Нарисую нашу невстречу.
05:30, 04.05.2010 год ____________________________ Вот, решила тут тоже вывесить...
Отправлено: 27.05.10 15:43. Заголовок: Глава 7, в которой г..
Глава 7, в которой героиня голодает и скитается, работает уборщицей, психологом и истопником и наконец-то достигает мира в своей душе
*~*~*~*~* Шелест листвы в кронах высоко над головой. Дятел выбивает дробь. Где-то вдалеке пронзительно кричит сойка. - Что ты делаешь, Кристина? - Что? - Что ты сделала со своим Ангелом? - Ты сама сказала, что он всего лишь человек. - И поэтому у него нет сердца? А у тебя оно есть, Кристина? Где оно было, твое маленькое сердце? - Прости. Я…, но это ведь Рауль! - Он даже не узнал тебя… Разве так выглядит любовь с первого взгляда? - Но я… я… Ты права. Почему ты всегда права? Какое у тебя право всегда быть правой? - Иногда я ошибаюсь. Но не в этот раз. Ты ведь слышала Эрика? Он тебе всю душу отдал, и отдаст еще столько же, если ты просто отнесешься к нему по-человечески. - Белл? - Да, Кристина? - А что у него под маской…? Шелест, мягкий мох под ногами, одуряюще пахнет нагретой смолой. *~*~*~*~* И что Кристину так волнует маска? Неспроста это… Еще отчебучит чего-нибудь… Я проснулась свежей, отдохнувшей и зверски голодной – ужин с Раулем был легковат: эти голубки за разговорами вылакали бутыль шампанского и заели это дело какой-то фигней, которую и за еду-то принять сложно. Приподнялась на локтях. Пеньюар лежал на покрывале, чулок видно не было, наверное, где-то сушились. Спустив ноги на пол, я попала точнехонько в туфли. Надо же, какой предусмотрительный… Перед носом у меня болтался витой шнур, увенчанный кистью. Ага, это подъемник для занавески. Я легонько потянула шнур вниз, и полупрозрачная ткань медленно поднялась, открывая великолепный вид на озеро. Накинув пеньюар, я вышла из спальни. Почти все свечи прогорели, поэтому в пещере царил сумрак. Освещались только пристань и небольшое пространство вокруг органа. Там-то я и обнаружила Эрика. Правда, он отнюдь не творил что-нибудь великое, и даже не ждал, когда я изволю продрать очи. Он банально спал. Дрых, кемарил, почивал, сопел в две дырки… Короче, вы поняли. Бедный – совсем вчера умотался. «Еще бы, - ехидно заметил внутренний голос, отчего-то похожий на Кристинин, - все поломать, посуду там побить – никаких сил не останется». Я мысленно пожала плечами. Ну, поломал, ну, побил. Так сама виновата – нечего было с виконтом шашни крутить. Внутренний голос заткнулся. Эрик спал, смешно откинув голову и приоткрыв рот. Он уже успел сменить фрак и жилетку на пижонский бархатный халат, который я помнила по фильму. Я вздохнула… и прошла мимо, держа путь в разгромленный кабинет. Тут был форменный бардак: кругом валялась опрокинутая мебель, обрывки бумаги, поломанные перья, разодранные книги с отлетевшими обложками… Вот за книги я ему точно пистон вставлю. Я поставила на место опрокинутый стул, несколько канделябров и пюпитр, потом напряглась и добавила к ним два стола. С сожалением глянула на обломки миниатюрного театра. Наверное, его можно починить. Если постараться. А уж я постараюсь, чтобы Эрик постарался. Я сгребла обломки в кучу и подняла на стол, собрала фигурки и присоединила к куче. Люстру было особенно жалко: даже в крошечном воплощении ей не повезло… Я отмахнулась от груды ассоциаций, возникших при мысли о падении люстры, и окинула «руины» критическим взором. Так. Эту бронзовую вазу я приспособлю под мусор, а на стол сложу то, что уцелело, и хорошо бы зажечь несколько свечей, а то не видно ж ничего. Подобрав вывалившиеся из канделябров свечи и вернув все, кроме одной, на законные места, я сходила с оставшейся на пристань за огоньком. Так-то лучше. Веселее даже, я бы сказала. При свете вещи находились быстрее, так что минут через десять основные следы погрома были устранены. Книги, кроме нуждающихся в ремонте, заняли свои места на этажерках и вдоль стен, бюсты – на подставках, маски – на бюстах. Большие куски чертежей и нот я свалила, не разбираясь, на кресло, обшитое красным бархатом. Сейчас по центру его сидения красовалась прореха, а спинка была заляпана воском, но в целом выглядело оно прилично. Утешало то, что ни на один из моих – то есть Кристининых – портретов рука у Эрика так и не поднялась. Полотнища, содранные со стен, я аккуратно свернула в кулек и отставила подальше, потому как пыльные они оказались донельзя. Вся керамика и фарфор, конечно же, приказали долго жить, и я сомневалась, что даже такой кудесник, как Эрик, может собрать их из мелкой пыли. Кажется, все. Единственное, что смущало – метровая статуя конника с отвалившейся головой и странные резные рамы, ибо я решительно не понимала, зачем Эрику этот хлам. И хрен бы с ними, пора будить хозяина, пусть, в конце концов, покажет, где здесь туалет, и сварганит даме завтрак с видом. Я понадеялась, что ситуация с туалетом не отражена известной фразой: «Вам везде». По мере приближения к стулу, на котором спал Эрик, я чувствовала нарастающий зуд в правой руке и тонкий звон в ушах Что у него под маской? Что у него под маской? Что у него под маской… И в самом деле – что? Я шла и шла, и правая рука вытянулась вперед против моей воли, и я поняла, что хочет сделать Кристина. Черт! Она все же прорвалась сюда! Нет! Не позволю, не сейчас, рано, еще слишком рано. Рано для него, для тебя, девочка, да и для меня тоже. Мы боролись за управление рукой с такой неистовой силою, словно это была корона повелительницы мира. Миллиметр за миллиметром я проигрывала схватку – ведь это тело было не совсем мое. Вот кисть, трепеща от напряжения, зависла над маской, опустилась, осторожно потянула…, маска отклеилась и оказалась у меня в руке. Судорожным усилием воли я заставила руку остановиться и разжать пальцы. Маска упала обратно, задев Эрика по носу. Призрак проснулся. И сразу все понял. - Не смей!!! – раненым тигром взревел он, одновременно вскакивая, отбрасывая меня от себя и подхватывая поехавшую вниз маску. – Не смей к ней прикасаться! Никогда!!! Слышишь?! Я-то, конечно, слышала, но было не до того. Отлетев назад, я пребольно ударилась локтем о каменную стену – наверняка по нерву попало, - взвыла и теперь стояла, согнувшись и обхватив правый локоть. Вниз по руке разливалось онемение. - Ты этого добивалась, да? Поздравляю! Ты погляди, какой успех! – мои мысли сочились сарказмом. - Я… я не думала, что он так… отреагирует, - раздался в голове неуверенный тонкий голосок. Ага! Кристина. Значит, есть контакт. Теперь мы еще и в режиме онлайн общаться можем. Занятно. - А как он должен был реагировать, интересно? Это же его самая страшная тайна. - Ой. - Вот тебе и ой. Ну, что, рискнем подойти и помириться? - Может, не надо? Вдруг он сделает что-нибудь? - Ты же сама слышала вчера, как он к тебе относится. Ничего не сделает. Проорется, потом сам же извиняться приползет. Нормальная мужская психология. - Ты уверена? - Уверена. Смотри и учись, пока я жива. Судя по тому, что Эрик успел переместиться к зеркалам, что стояли за органом (никак не возьму в толк, зачем ему в доме столько зеркал в полный рост – я успела насчитать семь – если он их все равно завешивает?), и теперь мрачно уставился в одно из них, пассажи про Пандору и Далилу я уже пропустила. Вечно я пропускаю все самое интересное! И ведь даже назад не отмотаешь… Я подкрадываюсь сзади. Где-то было написано, что самые действенные аргументы – невербальные, поэтому я быстро-быстро преодолеваю оставшееся расстояние, утыкаюсь лбом ему между лопаток и обхватываю его левой рукой – правая по-прежнему свисает вдоль тела, – крепко прижимая к себе. И, кажется, начинаю приговаривать: - Ну, все, все…, все, Эрик. Ничего страшного не случилось. Все хорошо… Тут он поворачивается так резко, что я отшатываюсь и невольно зажмуриваюсь, опасаясь…, сама не знаю, чего опасаясь. - Кристина… - шепчет Эрик совсем близко, так близко, что я открываю глаза – и он стоит передо мной, потеряно опустив руки, - я тебя напугал… я только и делаю, что пугаю тебя, - и горькая улыбка кривит губы, и за зрачками прячется такая тоска, и я… Кристина… мы – мы больше не боимся человека в белой полумаске. Мы потянулись к нему, и тут же боль пронзила правую руку до самых кончиков пальцев. Нерв ожил, и я прошипела сквозь зубы: - Ну, твою же мать, - рефлекторно хватаясь за локоть. - Что случилось? – мгновенно обеспокоился Эрик. - Ушибла о стену, - коротко ответила я, благоразумно промолчав о том, кто именно помог мне с этой стеной встретиться. Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Лицо Эрика – видимая часть – как по мановению волшебной палочки стало виноватым, а взгляд наполнился искренним раскаянием. Я с трудом сдержала смех. - Видишь? Я же говорила, а ты не верила. - Да-а… Ну, не мучай его, скажи что-нибудь доброе. - Пожалела? - Пожалела. Это плохо? - Это здорово. - Эрик, не волнуйся, сейчас все пройдет, - я бесшабашно заулыбалась, как бы говоря, что все это пустяки и яйца выеденного не стоит. Кстати о яйцах: неплохо было бы все же позавтракать хотя бы до обеда. - Я принесу лед, - упрямо проговорил он и просочился мимо меня куда-то в сторону спальни, - а потом пора возвращаться. А то глупцы, управляющие моим театром, начнут тебя искать. - Стоять! – рявкнула я, удовлетворенно отмечая, как резко Эрик замер и как скоро повернулся, должно быть, не веря, что его хрупкая девочка может издавать такие звуки. – Значит, так. Во-первых, никуда я не пойду, пока не получу завтрак. Хороший плотный завтрак. Во-вторых, не найдется ли у тебя одежды попроще, нежели свадебное платье, а то мне надоело рассекать по твоему дому в пеньюаре. И, в-третьих, покажи, где тут у тебя ванная, я хочу… освежиться. Пока я распиналась, Призрак краснел, бледнел и зеленел попеременно, словно не мог выбрать, какой цвет ему более к лицу. - Завтрак, - просипел он, наконец, - ты хочешь со мной позавтракать? Правда? - Нет, шучу я так! – я опять начала злиться. – Ну, сам подумай: я торчу тут, уже бог знает сколько времени, наверху, небось, все сроки завтрака прошли, а это означает, что я должна буду идти в кафе. Но до этого придется еще умываться и переодеваться, тут уж не завтракать, тут обедать будет пора. И учти, что ужина у меня, считай, не было… Я осеклась и мысленно дала себе пинка. Язык мой – враг мой, это про вашу покорную слугу. Эрик мигом помрачнел, но почти сразу же и просиял. - Скряга твой виконт. - Да уж, что есть, то есть, - мысленно отозвалась я. - Нам не до того было…, - влезла Кристина - И чем это вы так заняты были? - Фу, как пошло. И грубо. Ничего не было. - Да я в курсе. О, нас, кажется, наконец-то проводят в ванную. Пока мы препирались с Кристиной, Эрик расцвел майской розой. - Ты… - ты – сама – по своей воле – будешь со мной завтракать. Я и не мечтал о таком, - отрывисто говорил он, показывая дорогу. - Спокойнее, Эрик, спокойнее, не надо так торопиться, я никуда не денусь, - с трудом переводя дух, я спешила за Призраком, который несся, перепрыгивая через две ступеньки и поминутно оборачиваясь, точно я могла растаять в воздухе. Мы прошли в спальню. Он обогнул кровать справа и отодвинул неприметную занавеску мышиного цвета. За ней оказался небольшой коридор, в который выходило три двери. - Налево кухня, направо ванная, прямо кладовая, - прокомментировал Эрик. Я заглянула в ванную. Ничего так, да. Скромненько и со вкусом. - Эрик, откуда у тебя деньги на керамическую ванну и позолоченные краны? – поинтересовалась я. Призрак смутился. - Директора платят мне. - Ага. А за что? Разговаривая, я вошла в комнату, со вздохом опустилась на колени перед водонагревателем и взяла с приступки коробок спичек. Конструкция была мне знакома – такой же здоровяк, немного похожий на гигантский самовар, стоял когда-то на даче моей бабушки. Внизу у него была топка, которую надо было раскочегарить, а потом еще ждать минут двадцать, пока не нагреется вода. Судя по тому, что кроме крана нагревателя был и еще один, с подведенной свинцовой трубой, нагревать можно было хоть до кипятка. - Я – мастер на все руки. Призрак остался стоять на пороге, привалившись к косяку и сложив на груди руки. - Как это? – я искоса глянула на него: не бросится ли мой галантный кавалер на помощь даме сердца? Галантный кавалер со вздохом подошел и отнял у дамы спички. - Так это, - он присел на корточки, сложил наколотую лучину шалашиком, оторвал кусок от листа помятой бумаги, поджег его и подсунул в самый низ «шалашика». - Задники к «Ганнибалу» видела? Их рисовали по моим эскизам. И костюмы делали. И весь реквизит… - И слона, - добавила я ему в тон, наблюдая, как крошечный язычок пламени пробует на вкус тонкие деревянные палочки, постепенно разгораясь. - И слона…, - задумчиво повторил Эрик, тоже, как завороженный, глядя на огонь, но сразу же спохватился. - При чем тут слон? Слон был уже давно. - Давно…, - я задумчиво взяла полено и потянулась сунуть его в печку, - И как давно? - Сколько я здесь живу, - Эрик перехватил полено, коснувшись при этом моей руки, но не отдернул, как поступал обычно, а задержал свою ладонь поверх моей и даже погладил ложбинку между большим и указательным пальцем. Осмелел. Это не могло не радовать. - А если точнее? – продолжала любопытствовать я, - это сколько лет? Эрик помолчал, сунул в топку еще несколько поленьев, закрыл заслонку и выпрямился во весь свой великолепный рост. - Двадцать, - сухо произнес он, наконец, не глядя на меня. – Больше, чем ты живешь на свете. Вот же ж засада. Я утомленно потерла виски. Как же с ним было сложно: не одно, так другое. И так всю жизнь? Это большая жертва. Хотя…, что я знаю о жизни и о жертвах? По крайней мере, скучать и унывать мне точно не придется. Я поднялась с колен, опираясь на предложенную руку, но, поднявшись, и не подумала разжать пальцы, наоборот, перехватила его запястье покрепче. Если я что и умею, так это идти по жизни ва-банк. - Действительно, больше. И что? Надеюсь, это не означает, что ты будешь относиться ко мне с пренебрежением, взирая с высоты своего опыта? – я запрокинула голову, чтобы посмотреть Эрику в лицо. Кажется, он не ожидал таких слов. Он нервно сглотнул и поглядел на меня, будто увидел впервые. - Ты – удивительная девушка, Кристина, - Эрик покачал головой. – Я знаю тебя десять лет, но теперь у меня такое чувство, что я никогда толком и не знал тебя. Моя правая рука поднялась, погладила его по щеке, да и задержалась там. И я не была уверена, кто из нас – я или Кристина – ею управляет. - Познание всегда следует начинать с себя, - прошептали мы. Эрик вздрогнул всем телом – от слов ли или от прикосновения – и прильнул к моей ладони, прикрыв глаза и наслаждаясь лаской. Он будто хотел весь целиком уместиться в эту узкую ладонь с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ноготками. Я не знаю, сколько мы так простояли. В конце концов, коснувшись напоследок его губ большим пальцем, я опустила руку. В животе предательски заурчало, разрушая романтику момента. - Так что насчет завтрака? - как ни в чем не бывало, осведомилась я. Призрак открыл глаза и встряхнулся, приходя в себя. - Д-да. Завтрак. Там тоже нужно разжечь плиту… Могу я попросить тебя…? - Приглядеть за нагревателем? – подхватила я. – С удовольствием. Обожаю смотреть на огонь. Ты иди, не бойся. Я снова опустилась на колени. Разлетевшиеся полы пеньюара напомнили мне о крайней необходимости в смене костюма – то, что было на мне сейчас, мало того, что слабо подходило для завтрака, так еще и испачкаться успело незнамо как. - Эрик! - он обернулся. – Костюм. Поищи, пожалуйста, что-нибудь подходящее. И полотенце бы не помешало. Призрак кивнул и скрылся за дверью.
Отправлено: 28.05.10 15:53. Заголовок: Глава 8, длинная, в ..
Глава 8, длинная, в которой героиня принимает ванну, напропалую флиртует с Призраком, дивится на быт прошлых веков, смелой походкой идет по пути к сердцу мужчины и, как истинная муза, вводит оного в прекрасный мир рок-музыки
Поскольку печка в особом присмотре не нуждалась, я решила осмотреться. Ванная комната впечатляла размерами: по самым слабым прикидкам моя кухня бы в ней точно поместилась. Стены, как и везде вокруг, каменные и неровные, на них все те же драпировки и лампы, в которых я без труда узнала керосинки. Возле необыкновенно красивой белоснежной ванны с позолоченными ножками в виде львиных лап – умывальник. Зеркало, как водится, завешено, на полочке - обычный набор мужских прибамбасов: бритва, помазок, миска, чтобы взбивать пену, какой-то флакон, видимо, с лосьоном. Я подошла к столику в углу. Он был уставлен разномастными коробочками, флакончиками, ящиками… Я не вытерпела и сунула нос в каждый. Пены, соли, какие-то неведомые духи и притирания, и все такие ароматные, наверняка ужасно дорогие. А сибаритствует Эрик, однако же… Напротив столика обнаружилась дверца, за коей оказался самый обыкновенный ватерклозет. Ага, значит, у Эрика проведена канализация. Странно, что газа нет – в Опере-то он был. Наконец, после долгих минут ожидания и двукратной порции дров, я удовлетворилась температурой нагревателя и выкрутила краны. Скромность мне не свойственна, поэтому без зазрения совести я посыпала и полила в ванну понравившиеся соли и пену, быстренько разделась и опустилась в воду. Несколько мгновения я просто сидела, откинув голову на спинку, и наслаждалась теплом, мягкой щекоткой поднимающейся пены и чудесными ароматами. - Ты не положила простыню? – удивилась Кристина. - А зачем? – еще больше удивилась я. - Ну…, так принято… Это негигиенично – купаться в непокрытой ванне. - Да? Вот уж не знала. Всю жизнь купаюсь, и до сих пор как-то обходилась без простыни. А просто помыть ванну перед купанием недостаточно? - Не знаю. Наверное. Ну, да бог с ней, с простыней. Расскажи что-нибудь… Стук в дверь прервал наш мысленный диалог. Я поглубже занырнула в воду и набросала пены в стратегически важные районы, дабы не пришлось откачивать гостеприимного, но очень трепетного хозяина. - Входи, Эрик. Он вошел боком, тщательно отворачиваясь, держа в руках стопку вещей. Неловко донес ее до стула, на котором я оставила свое бельишко, положил, замер. - Тебе еще что-нибудь нужно? – спросил он глухо. Мне в голову стрельнула шальная мысль и, не успев тормознуть, обдумать ее или хотя бы зажать рот, я выпалила: - Можешь спинку потереть. И поимела сомнительное удовольствие наблюдать стремительно краснеющего Призрака. Для местного привидения он был, все-таки, излишне материален. Черт, что я несу! - Ты что делаешь? – похоже, в этом вопросе мы с Кристиной были солидарны. - Это у меня шутки дурацкие, извини, бывает… - Прости, Кристина, но я… не могу, - запинаясь, проговорил Эрик. - А я и не настаиваю, - вздохнула я. Мда. Дура-баба-деревяшка…. – Ладно, проехали… в смысле, закрыли тему, ах, ты ж! Как там… давай оставим этот глупый разговор. - Ты очень изменилась… говоришь и ведешь себя по-другому… Я таки дождалась, что Эрик стрельнул взглядом в мою сторону. Глаза его расширились, а из груди вырвался изумленный не то вздох, не то стон. Я проследила за направлением его взгляда и обнаружила, что по привычке вывалила чуть ли не всю левую ногу через край ванны, и даже не заметила. А нога у меня – у нас – знатная. Я со всплеском втянула ее обратно, обрызгав недостаточно далеко стоявшего Эрика и погрузившись в воду почти по глаза. Мне было стыдно. Стыдно так издеваться над человеком, любящим столь страстно и вынужденным эту страсть сдерживать. Я, конечно, садистка, но не до такой степени. Он повернулся к двери, намереваясь выйти. Тут я вспомнила одну важную вещь и, преодолев муки раскаяния, вынырнула. - Эрик, а чем у тебя можно вымыть голову? Эрик обошел ванну по широкой – насколько позволяли размеры комнаты – дуге и взял с полки несколько флакончиков. Он переставил их на накладную полочку, чтобы мне не нужно было тянуться; для этого ему пришлось встать почти вплотную к ванне. - Это жидкое мыло с травами – для мытья, это эликсир моего изобретения – для лучшего роста волос, его тоже нужно смывать, а это – масло для мягкости, его смывать не надо, - монотонно пояснял Эрик, стараясь глядеть исключительно на флакончики. - А это зачем? – я выпростала руку из пены и указала на пузатый флакон позади остальных, - про него ты не сказал. Эрик уставился на флакон в недоумении, потом быстро схватил его и понес обратно на столик, при этом, насколько я могла судить, покраснел еще больше, если такое возможно в принципе. - Э-это от облысения… но тебе ведь оно не нужно, я уберу… - Понятно, - сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать, злясь на себя, что поставила его в неловкое положение. В который уже раз. Куда не плюнь – всюду у Эрика найдется больное место. С этим пора кончать. Причем во всех смыслах. – Эрик, а… завтрак? Как там дела? - Да! – спохватился он. – Я поставил греться воду, нужно проверить, не прогорели ли дрова, а то плита погаснет. - И мне тоже подкинь. Кажется, сейчас равновесие удалось сохранить. Когда Эрик убрался, я еще чуть-чуть понежилась в воде, но настроение уже было не то. Я села, подцепила с крючка большую губку – натуральная, надо же, - чуть поколебалась, размышляя, насколько это прилично и гигиенично – брать чужую мочалку, потом плюнула, схватила кусок мыла и принялась за дело. Думать тут особо было не надо, и ко мне опять «постучалась» Кристина. - Ушел… - Угу. - Так ты мне расскажешь? - И что тебе рассказать? - Ну… что у Эрика под маской. Опять двадцать пять! А, может, пора уже? И с чего начать? - Та-ак. Во-первых, имеет место явная деформация лицевого участка черепа справа, возможно, вследствие неправильно сросшихся переломов. Выраженное покраснение кожного покрова, а также поражение, напоминающее по виду воспаление или ожог, заметны образования, напоминающие папилломы. Деформация нижнего века и крыла носа. Отсутствует бровь. Присутствуют рубцы и припухания неясной этиологии. Кажется, все. - Я ничего не поняла, - жалобно пробормотала Кристина после недолгого молчания. Я про себя повторила описание. Да, жесть, без поллитра не разберешься, особенно, если ты обычная девушка 19 века. - А давай, - мне вдруг пришла в голову интересная идея, - давай, я тебе его покажу. - Ты так можешь? - Попробую. В конце концов, я же ничего не теряю. Я покопалась в памяти и выудила наиболее пристойное и не внушающее ужас изображение Призрака – из сцены с обезьянкой. - Ой! – вырвалось у Кристины. - Ну, не красавец, - философски отозвалась я, - зато изменять не будет. - Потому что никто не позарится? - Потому что верный. Кристина снова помолчала. - А отчего это? - Понятия не имею. – Я покончила с омовением тела и теперь втирала в корни волос душистое жидкое мыло. Эрик еще и химик… Эх, какой мужчина – прямо хватай и беги. Кристина услышала отголоски моих мыслей и прыснула. – Есть несколько версий. Может, он был таким с самого начала. Может, мать, будучи беременной, чем-то переболела, или упала откуда-нибудь, или пыталась избавиться от плода. Но тогда это должно было произойти на ранних сроках, когда только листки зародышевые закладываются. Или… Нет, точно не скажу. Не забивай голову. Еще возможна родовая травма – если его тащили щипцами. В крайнем случае, это мог быть и несчастный случай, о котором не помнит даже он сам. - Меня сейчас стошнит, - выдавила Кристина. - С чего бы это? – удивилась я. - Избавиться от плода, тащить ребенка щипцами – это же ужасно! - Добро пожаловать в реальный мир, девочка, - это было безжалостно, но пора бы ей повзрослеть. Еще несколько минут Крис переваривала информацию и, видимо, разглядывала изображение. Я успела смыть мыло и теперь сидела, ждала, когда впитается эликсир. - Белл? - А? - Почему он плачет? - Что? - Ну, на этом изображении он плачет. Его кто-то обидел? - Да, - ответила я после паузы. – Ты. - Я? Что я сделала? - Ушла с Раулем. - О. А откуда ты все это знаешь? Давно я ждала этого вопроса. - Понимаешь… Я из другого мира, такого же, как этот, но там, где я живу, уже двадцатый, даже двадцать первый век. И все, что сейчас происходит, у нас уже было. – Да, я немного кривила душой, но мне показалось слишком сложным объяснять ей основы кинематографа, да и обидно, должно быть, узнать, что ты – чья-то фантазия, пусть даже и в другом мире. – И эта история тоже уже случилась. А я хочу все изменить. Хочу восстановить справедливость и спасти пару человек. - Ты хочешь, чтобы в этот раз я выбрала Эрика? Я устало запрокинула голову назад, смывая эликсир. - Я хочу, чтобы ты вообще выбрала. В моем мире тебе не дали даже времени подумать – каждый тащил к себе и все вы наломали немало дров. А я надеюсь, что ты сможешь сесть и подумать, что нужно лично тебе. Не чужому дяде, а тебе лично, потому что это твоя жизнь, не дядина. Вот и все. Кристина заткнулась надолго. Я успела вылезти из ванны, спустить воду и вытереться, и теперь сидела на краешке стула, намазывая волосы маслом. - Белл. - Ну? - Ты мне поможешь? Я скинула полотенце и принялась разбирать принесенную Эриком одежду. - А зачем, по-твоему, я так стараюсь? - Но тебе нравится Ангел… Эрик? - Есть такое дело, - мысленно улыбнулась я, - поэтому я не могу быть беспристрастна. Но я постараюсь. И если я застряла здесь навсегда, тебе придется считаться с моим мнением, потому что это и мое тело тоже. - Мне это не нравится, - я ошибаюсь, или в голосе Крис слышится страх? - Не дрейфь, прорвемся! – бодро заверяю я, задумчиво вертя в руках мужской костюм. Любопытно, откуда у Призрака мужской костюм такого размера? Да не один – тот, который он оставил под подушкой девичьей спальни, тоже не отличался габаритами. И вдруг до меня дошло. Вот я жирафа! Это же его старые костюмы! Тех времен, когда он сам был подростком. До сих пор хранит… Зачем? Не ради ж того, чтобы я их одевала. Может, перешивает? Хозяйственный. Кристина уже изнемогала от веселья, слушая мои рассуждения. Вообще, хотелось бы знать, до каких пределов распространяется ее «слух»? Во всяком случае, я ее не слышу. - Белл? – позвала она, когда я уже при полном параде и с полотенцем на голове схватилась за ручку двери. - Ну, что еще? - А как у вас там, в будущем? Я пожала плечами. - Как всегда. Технический прогресс наступает, а люди все те же. Рождаются, живут, влюбляются, женятся. - А ты замужем? - Да. - И как? - Вот выйдешь замуж – сама все узнаешь, - фыркнула я и решительно вышла в коридор. На кухне было жарко. Посреди большой пещеры с высоким закопченным потолком стояла устрашающего вида плита, на которой громоздились кастрюля и чайник, издававшие недвусмысленные звуки закипающей воды. У одной стены высилась поленница, рядом с ней – мойка и разделочный стол. На противоположной стороне находились обеденный стол, застеленный, очевидно, в честь моего присутствия, красивой скатертью, и четыре стула. По обе стороны от двери стояли две горки с посудой, напротив возвышался громоздкий буфет, по бокам от него – комод и необычного вида шкафчик, который я про себя назначила баром. Эрик как раз закончил подкладывать очередную порцию дров и повернулся в мою сторону. Я приветливо улыбнулась. - Спасибо за костюмчик. Слушай, я там попользовалась твоей солью и пеной… и мочалкой, это ничего? - Кххм. Ничего, - Эрик уже привычно смутился. Клянусь, это будет первая вещь, от которой я его постараюсь избавить! Сколько можно?! - Вот и ладушки, – обрадовалась я. - А чем ты меня собираешься кормить? - У меня остался руаяль, и я приготовлю бутерброды и салат из улиток. Как-то прозвучало… не обнадеживающе. Хорошую вещь так не назовут. Я скептически посмотрела на означенный руаяль и поняла, что это я есть не буду. И заставить меня съесть улитку можно только под дулом пистолета. А что, если… - Эрик, как ты относишься к спагетти? – прямо спросила я у погрустневшего от выражения моего лица Призрака. - Не знаю… нормально, - он пожал плечами. Я воодушевилась. - Вот и чудненько. Давай сделаем так: ты сходишь за конем, которого оставил в проходе, и отведешь его обратно на конюшню, а я приготовлю спагетти. Классические. - Точно! – Эрик хлопнул себя по лбу. – Я-то голову ломаю, что я мог забыть… - тут до него, видимо, дошел смысл последней фразы, потому что глаза у него стали, как у глубоководного краба. - Аааа… оооо… Ты умеешь готовить? – выдавил он, наконец. Глупее вопроса не придумаешь. - Конечно, умею. Или ты думал, я только петь горазда? Я тоже очень разносторонне одаренная, - беззлобно поддела я Эрика. - Хорошо, попробуй, - он посмотрел на меня с сомнением. Ну, погоди, я тебе припомню это «попробуй»! Только надо выяснить пару вещей. - Тогда мне нужен передник и продукты. И кофе. - Передник в комоде, спагетти и кофе в буфете, остальное – в кладовой, – скороговоркой выпалил Призрак и слинял из кухни раньше, чем я успела придумать следующий вопрос. Я прошествовала к комоду, выдвинула верхний ящик, поразилась аккуратным стопочкам полотенец, резко контрастировавшим в памяти с творческим беспорядком в кабинете. Ага, вот и передник. Хорошенько порывшись в буфете, я выудила на свет жестянку с кофе, стеклянную банку со спагетти, бутыль оливкового масла и несколько баночек со специями. Теперь нужны помидоры, чеснок и твердый сыр. Еще бы хорошо свежего базилика, но где его взять? Я сложила продукты на разделочный стол, где обнаружила солонку, а подняв глаза – и чеснок, который, оказывается, висел над столом, заплетенный в косицы, достала нож и доску и направилась в пресловутую кладовку, захватив миску. В кладовой света не оказалось, зато у самой двери, там, куда падал свет из коридора, нашлась полочка со свечкой и спичками. Восхитившись, в не помню уже который раз, разумной рациональности устройства подземного жилища, я запалила свечку и огляделась. Тут было довольно холодно, а вдоль стен стояло множество стеллажей, коробов и ларей. Помидоры оказались в одном из таких коробов, а сыр – завернутый в мокрую тряпицу – в ларе с двойными стенками, меж которыми виднелся лед. Еще раз посетовав на несовершенство мира ввиду отсутствия свежего базилика, я вернулась на кухню и приступила к священнодействию. Как есть, мне не дают покоя лавры Гудзонского ястреба, во время готовки я обычно что-нибудь пою. Вот и теперь… Первая часть будет энергичной, поэтому… Buddy you’re a boy make a big noise Playin’ in the street gonna be a big man some day Снимаю с крючка ковш, зачерпываю из кастрюли, ставлю на стол, опускаю помидоры – пускай с них слезет кожица… You got mud on yo’ face You big disgrace Kickin’ your can all over the place Следующей снимаю сковородку, с грохотом опускаю на плиту, лью оливковое масло… We will we will rock you We will we will rock you Спешно солю воду в кастрюле и загружаю макароны… Buddy you’re a young man hard man Shoutin’ in the street gonna take on the world some day Чищу чеснок, одним глазом поглядывая на сковороду… You got blood on yo’ face You big disgrace Wavin’ your banner all over the place Мелко рублю чеснок, отстукивая ритм песни мягкими подошвами домашних туфель… We will we will rock you We will we will rock you Засыпаю чеснок в сковороду и энергично встряхиваю, чтобы он покрылся маслом со всех сторон… Buddy you’re an old man poor man Pleadin’ with your eyes gonna make you some peace some day Очищаю помидоры и лихорадочно ищу терку – или что-то похожее на нее, - с приятным удивлением достаю из буфета точную копию старой маминой терки и напоминаю себе не забыть достать кофемолку… You got mud on your face You big disgrace Somebody better put you back in your place Энергично тру помидоры, вываливаю их на сковородку, опять встряхиваю, посыпаю сверху перцем и имбирем… We will we will rock you We will we will rock you Лезу вилкой в кастрюлю, проверяю макароны на готовность и успокаиваюсь… У меня еще две минуты. Теперь очередь за сыром. И найти дуршлаг. И… Вдохнув побольше воздуха, чтобы затянуть следующую по списку песню, я обернулась и встретилась взглядом с изумленным взглядом Эрика. В руках у него я заметила бумажный пакет, из которого торчало нечто, подозрительно похожее на свежий багет. - Что это было? Я не поняла вопроса, но на всякий случай ткнула вилкой в сторону плиты. - Вот… спагетти готовлю. Тут. - Нет, что ты сейчас пела? Я никогда не слышал песни с таким необычным ритмическим рисунком. И манера исполнения… Ты уверена, что она именно такова? Снова придется врать. Я напрягла воображение: - Не сомневайся. Эту песню я услышала, когда ездила с папой на гастроли. Мне встречалось много странного. Эрик заметно оживился. - А еще такие… подобные песни знаешь? Эх, была не была! - Знаю, - как в омут с головой бросилась. – А что ты принес, Эрик? - Ну…, зашел на обратном пути к Антуанетте… мадам Жири, успокоил ее, что ты у меня, рассказал про твою тягу к кулинарии, так она еще каких-то трав насовала и… Я обрадовано пискнула, подбежала к нему и мигом сунула нос в пакет. Ура! Базилик! Вырвав несколько веточек из пучка, я поскакала к разделочному столу. Надо было торопиться с сыром – макароны вот-вот сварятся, помидоры, того и гляди, начнут подгорать… - Спой еще, - попросил Эрик, пододвигая стул и присаживаясь. Я покосилась на него. Ишь, расселся. - Спою, - я хитро прищурилась, - если смелешь кофе и найдешь мне дуршлаг. - Это нетрудно. – Эрик так улыбался, что у меня потеплело на душе. И даже Кристине нравилось то, что проскальзывало между нами на кухне. Итак, он достал мне дуршлаг, взял кофемолку, я принялась тереть сыр и… Empty spaces what are we living for…
Отправлено: 29.05.10 11:18. Заголовок: Никто не говорит, чт..
Никто не говорит, что мешают. Я к тому, что мы в курсе, но раздел РИ у нас закрыт, он только для игроков и постоянных читателей, кому мы даем доступ. А для читателей твоего произведения ссылки будут крайне интересны. Сайт РИ можно найти через наш сайт Джерарда Батлера.
Отправлено: 29.05.10 19:46. Заголовок: Глава 9, в которой г..
Глава 9, в которой героиня, наконец, завтракает, вызывает Призрака на откровенность, пьет, как сапожник, поет, занимается самокопанием – и в последний раз поминает чулки
Я развалилась на стуле, небрежно наматывая на палец прядь волос – сидеть за столом в полотенце даже моя анархическая натура считала не комильфо. Свою часть работы я выполнила: на плите исходила ароматным парком целая сковорода отменных спагетти. Похоже, Эрику не придется думать об ужине ближайшие дня два-три, хотя разогретая паста – это совсем не то, что свежая, так сказать, с пылу с жару. Я лениво следила, как Эрик носится по кухне кандибобером, накрывая на стол. Помогать не стала, все равно не знаю, где что лежит, только под ногами буду путаться. - Надо же, ничего не забыл, - вяло прокомментировала Кристина. – Даже свечи притащил. - Романтик, - согласилась я. Разговаривать как-то не хотелось. Готовка все же отнимает некоторое количество сил, а я и так устала после уборки, мытья волос и постоянного сжигания нервных клеток от порывающегося убиться об меня Призрака. Сервировка, действительно, была выше всяких похвал. Даже странно, откуда бы все это мог знать мальчишка из бродячего цирка. Разве что книжки прочитал… Но и они не могли помочь украсить стол с таким вкусом. Может, это что-то генетическое? - Что значит «генетическое»? И при чем тут бродячий цирк? Опять она читает мои мысли! Вот нахальное созданье! Я терпеливо объяснила: - Генетическое – унаследованное от мамы с папой. А про цирк я тебе в другой раз расскажу. Тем временем Эрик аккуратно переложил спагетти на блюдо и водрузил посредине стола, на котором уже стояли тарелки и бокалы, лежали столовые приборы, истекали свежестью овощи, «дышало» белое вино. Он взялся было за багет, намереваясь его порезать, но тут я перехватила его руку. - Э, нет. Такой хлеб я резать не дам! – и кровожадно оторвала от багета здоровенный кусок. Призрак воззрился на меня. В глазах его плясали смешинки. - Ты не перестаешь удивлять меня. Чем перед тобой провинился несчастный хлеб? - Тем, что он такой мягкий. И вкусный, - я впилась в шмат хлеба зубами и дернула головой, как кошка, откусывая почти треть. – Дафай уве вафтаакать, - промычала я с набитым ртом. - Скорее уж обедать – весело отозвался Эрик и принялся ухаживать за мной: подал салфетку, наложил на тарелку спагетти, налил вина, пододвинул поближе овощи. Несколько минут прошли в молчании – уж очень вкусно было. Наконец, утолив голод, я, как примерная девочка, промокнула губы салфеткой и цапнула бокал с вином. Махнув для храбрости полбокала, я начала свое героическое наступление на Призрака – пора было раскручивать его на откровенность. - Эрик, а зачем ты здесь? – светским тоном спросила я, разглядывая бокал на просвет. Ответом мне послужил весьма удивленный взгляд. Я пояснила: - В смысле, почему ты здесь? В подвале. Что, недвижимость в Париже слишком дорогая? Или есть иные причины? Эрик явственно скрипнул зубами, залпом осушил свой бокал и нарочито спокойно ответил: - Не вижу смысла отпираться. Есть причина того, что я, как ты говоришь, «сижу в подвале», – он сглотнул, пытаясь справиться с эмоциями. – Люди. Они не примут меня. - Ммм… А ты пробовал? – я бесцеремонно плеснула себе еще вина. - Зачем? – Эрик горько усмехнулся. – Чтобы лишний раз наткнуться на смех и оскорбления? Я себя знаю, Кристина. И я знаю людей. - Да ни черта ты не знаешь! – меня понесло. Я опрокинула в себя очередную порцию спиртного и так грохнула бокалом об стол, что у него отвалилась ножка. – Просидеть сиднем двадцать лет – я помню про слона! - в подвале только потому, что, видите ли, над ним могут – могут, а не должны – посмеяться! Что с тобой не так? Из-за чего смеяться или оскорблять, просвети наивную дурочку?! – я со злостью отшвырнула бокал – от стены брызнули осколки. Кажется, я разошлась. Не перегнуть бы палку, а то поубиваем друг дружку. - Из-за этого! – Эрик вскочил на ноги и ткнул пальцем в маску. – Если бы ты знала, Кристина, что под ней, ты бы поняла… или сбежала бы в ужасе, как все они!!! Тут из него словно выпустили воздух: запал пропал, и Эрик устало прошел к горке, доставая для меня новый бокал. - А что там такого может быть? – не унималась я. Помирать – так с музыкой! – Глаза на месте, нос на месте, рот тоже присутствует. А ты сидишь тут, как крот, и жизни не видишь. Знаешь, про людей, вроде тебя, моя прабабушка говаривала: «Руки есть, ноги есть – пошто милостыню просишь?» Не прибедняйся, Эрик, ты вполне нормальный, на мой взгляд. А если я чего-то не знаю, то объясни – вдруг я пойму. Или покажи. Он лишь покачал головой, ставя рядом со мной бокал, подлил вина и уселся на место. - Спасибо тебе, что считаешь меня нормальным, но то ты. Ты, Кристина, особенная. А другие… я выхожу иногда. И я их видел, этих обычных людей – пьяницы, бандиты, воры, шлюхи, нищие, развлекающиеся аристократы и тешащие свои кошельки нувориши. Открываться им? Пробовать достучаться – до них? Нет уж, благодарю покорно, такая самоотверженность не для меня. И не проси, не проси меня показать тебе то, что скрывает эта маска. Может быть потом… может быть. Я слушала его и не могла понять: вроде бы все вещи, которые он говорил, были правильными и верно схватывали суть большинства людей… Вот именно, большинства, но не всех. Не всех. - Ты не прав, - тихо произнесла я. – Не все таковы. И… ты ведь выходишь в сумерках и ночью, когда выползает разная шушера, а есть еще белый день. И там обитают озорные дети, красивые девушки, чистенькие старушки… Это разные грани мира – день и ночь. Ты видел изнанку жизни, может, пора взглянуть с парадного входа? – я в последний раз попробовала убедить его вылезти из раковины. - Нет, Крис. Но все равно спасибо… Эрик вздохнул и рассеянно подцепил вилкой спагеттину с блюда. Я выхлебала очередной бокал и поняла, что уже несколько… нетрезва. Кажется, Эрик тоже это заметил, потому что отставил бутылку. Вернее, попытался, потому что я ее отняла и решительно плеснула себе в бокал новую порцию. - Хватит, ты и так слишком много уже выпила – бутылка почти пуста, - вознамерился он меня урезонить. Ха!!! - А что, те неведомые источники, которые снабдили тебя сведениями о нравах актрис, не поделились заодно слухами об их пристрастию к алкоголю? – зло прохрипела я и, пошатнувшись, встала. Разговор принимал идиотский оборот. Эрик молчал. И Кристина молчала – то ли от ужаса, то ли от вина. - Все-таки любопытно, почему ты не выходишь днем? Аллерг… боязнь солнца? – не унималась я, проклиная свой острый язык и неумение заткнуться в нужный момент, - может, ты – вампир? Хотя для вампира у тебя слишком хороший аппетит и цветущий вид, - я захохотала. – Отличный загар, мне даже завидно быть бледной немочью, когда рядом такой шикарный мужчина… Я посмотрела на Эрика и захлопнула пасть. Он был бледен, как смерть. Нет, даже бледнее. Я не знаю, как выглядит Смерть, но Эрику для комплекта не хватало только коня бледного. - Ты пьяна, Кристина, - прошептал он, вцепившись пальцами в столешницу, - и не осознаешь, что говоришь. Я – шикарный мужчина! – его рот перекосила горькая усмешка, - Воистину, устами младенца… - Очень пьяного младенца, - влезла я. – К черту философию. Я хочу петь. И, не дожидаясь ответа, почапала в сторону выхода. Видимо, пока я принимала ванну, Эрик зажег новые свечи, потому что на озере было светло. Я плюхнулась на банкетку возле органа, подперла голову рукой и с любопытством исследователя-полярника нажала пальцем ближайшую клавишу. Зазвучала долгая густая нота. Смуглая рука обхватила мою ладонь и отвела ее прочь от инструмента. Я подняла голову: надо мной стоял Эрик и улыбался уже привычной чуть печальной улыбкой. - Ты, кажется, собиралась петь? Какую арию? - Ты не знаешь этой песни, - фыркнула я. - Одна из тех, что ты слышала, когда путешествовала с отцом? – Эрик уселся рядом и задумчиво провел пальцами по клавишам. Будто лаская. Где-то внутри шевельнулась, поднимая голову, ревность. Он всегда будет любить музыку больше меня. И я не стану бороться – себе дороже выйдет. - Да, - для убедительности я кивнула – чуть не сверзившись с банкетки. Спасибо, Эрик подхватил в последний момент. - Давай, - он склонил голову, приготовившись слушать. Кончики пальцев дрожали в предвкушении – он явно хотел подобрать мелодию. Я набрала воздуха и выпрямилась. There's no time for us. There's no place for us. What is this thing that builds our dreams, Yet slips away from us?
Who wants to live forever? Who wants to live forever? Я сделала паузу – и вдруг заиграла музыка. Эрик успел подобрать мелодию за то время, что я пела первый куплет! - Пой! Пой дальше! – требовательно произнес он и заиграл вступление ко второму куплету. Я подчинилась. There's no chance for us. It's all decided for us. This world has only one sweet melody, Set aside for us.
Who wants to live forever? Who wants to live forever?
Who dares to love forever? Oh, when love must die? Я украдкой покосилась на Эрика. Он играл на органе что-то совсем особенное, непохожее на мелодию «Queen», но столь же прекрасное. И плакал. У меня на глаза тоже навернулись слезы. Ну, еханый дементор! Сидим тут и рыдаем в три ручья, как в плохом фанфике! Я тронула Эрика за руку, показывая, что сейчас продолжу петь. Орган умолк, лишь последние отзвуки метались под сводами стаей вспугнутых соек. Then touch my tears with your youth. Touch my world with your fingertips.
And we can have forever! And we can love forever! Forever is our today. Мои слезы высохли, и теперь я пела яростно и убедительно. Смотри, смотри Эрик, как я чувствую. Что я чувствую. Ничто больше не имеет значения. Только любовь и музыка. Who wants to live forever? Who wants to live forever? Forever is our today.
Who waits forever anyway? Я выдохнула, разом ощутив себя маленькой и жалкой. Пока пела – была настоящая, а теперь – снова Кристина. И это ее, а не меня любит Эрик. Не меня. Это я – Призрак. Неведомо откуда взявшийся паразит, вздумавший отхватить местечко под солнцем, и забывший, что за все придется платить. Слышишь, детка? Ты согласна прожить всю жизнь с человеком, который будет любить другую? Который будет называть тебя чужим именем, и его вышепчет в момент наивысшей страсти, и его вложит в последний вздох, глядя на твое – и все-таки чужое - лицо? Так кто из вас Призрак? Кто прячется под маской и боится выйти наружу? Ты готова прожить всю жизнь во лжи? Твоя ложь страшнее его, твое преступление ужаснее самого жестокого убийства: ты хочешь задушить чужую душу, чужую жизнь – и занять чужое место, играя не свою роль? А ты уверена, что справишься? Ты уверена, что тебе оно надо? Если уверена, то, по крайней мере, играй честно. Расскажи ему, кто ты. Признайся. Сними маску. Не сейчас, взмолилась я. Не сегодня. И не завтра. Слишком быстро. - Белл, что с тобой? – испуганно прошептала Кристина. – Прекрати. Не мучай себя. Ты – такая же пленница в этом мире, как я – в своем теле. Теперь нас двое. И мы вдвоем все решим. Все получится. - Спасибо, - искренне ответила я. – Спасибо, что не боишься меня. И веришь – мне. Кристина, ты веришь – мне? - Верю. И моей души словно бы коснулась мягкая лапа. Коснулась, погладила, да и убралась восвояси. - Кристина! Оказывается, все это время я просидела, уставившись в одну точку. Эрик обеспокоенно наклонился ко мне. Я не удержалась и звонко чмокнула его в нос. Эрик предсказуемо отшатнулся. Господи, что же придется сделать, чтобы он перестал так бояться людей и прикосновений? Внутренний голос попробовал вякнуть что-то вроде: «Отдаться», но был придушен, чтобы не портить момента. - Все в порядке, - постаралась я его успокоить, - я просто задумалась. Эрик, а зачем тебе свадебное платье, - поинтересовалась я, чтобы разрядить обстановку. Лучше бы я этого не делала. Эрик как раз сунул нос в притащенный с собой бокал. Разумеется, он подавился. Я от души шарахнула его по спине. - Это так… - ответил он, прокашлявшись. Уже не краснеет – прогресс. – Памятник безумной надежде. Я кивнула, изобразив понимающую усмешку, сунула руку в волосы, чтобы взлохматить их – и застряла. Черт, я же забыла причесаться! Все, это конец, я эту копну в жизни не распутаю! - Эрик! – взмолилась я, - полцарства за расческу! От такого неожиданного перехода он едва не подавился снова. - Я… я посмотрю. Сиди тут. Угу. Как будто я собиралась, стоит ему отойти, устроить побег в Китай. Вскоре Эрик вернулся с вполне приличной щеткой… Если бы не прошло уже столько времени. Волосы успели основательно просохнуть, и колтуны, казалось, намертво вцепились в кудри. Я попробовала с одной стороны – больно, с другой – чуть не лишилась щетки. Эрик решительно отобрал щетку, встал позади и принялся распутывать бардак у меня на голове. Я расслабилась и закрыла глаза. И в этот момент он запел. Это была «Музыка ночи». Я все же получила ее, хоть и с опозданием. Эрик пел и мягко, аккуратно расчесывал густые кудри, а я сидела тихо, как мышка, наслаждаясь каждым мгновением и, кажется, периодически начиная дремать. Не знаю, что именно чувствовал Эрик, но зуб даю на отсечение - ему нравилась ситуация. А как он пел! Теперь я понимала Кристину из фильма. Одно дело – слушать отстраненно, совсем другое – знать, что поют для тебя. Кажется, я влюбилась. Кажется, я совершаю самую большую ошибку. Но в тот миг я забыла всю прошлую жизнь и впервые взглянула в будущее без оглядки. И оно было светло и прекрасно. - Тебе пора возвращаться, - тихо проговорил Эрик, закончив расчесывать мои волосы. – Уже поздно, тебя ищут. Идем, я провожу. Он провел меня другим путем, нежели я шла к нему. Неудивительно, впрочем. Мы вышли рядом с жилыми комнатами. - Ну… спасибо за все… - пробормотала я, разглядывая носки туфель. – Это было прекрасно. И извини, если что не так. - Тебе спасибо, Кристина, - мягко ответил Эрик. – Если бы не ты, меня бы ждал еще один одинокий вечер. Такой же, как тысячи предыдущих. - Но мы же повторим? – я с надеждой уставилась ему в лицо. Призрак улыбнулся совершенно юной мальчишеской улыбкой. - А ты хочешь, Кристина? - Да я настаиваю на этом! - Хорошо. Я подготовлю что-нибудь особенное. Я кивнула. Было неловко – я совершенно не знала, что сказать, как попрощаться. Да и не хотелось прощаться. Я просто не могла заставить себя сказать: «До свидания». - Тогда… до завтра? – я несмело улыбнулась. - До завтра, - Эрик легонько обнял меня, обернув плащом до самых пяток. - На колосниках? - На колосниках. - Тогда, до свидания? – я посмотрела ему прямо в глаза. - До свидания, - ответил Призрак, но и не подумал отпустить меня. Я набралась храбрости. - Может, ты меня поцелуешь, наконец? – выпалила я, пока здравый смысл не завопил, что напрашиваться на поцелуи неприлично. Эрик стрельнул с мою сторону глазами, потом вдруг притянул поближе и ткнулся губами мне в щеку. Он был таким… таким… большим, сильным. Настоящим. И я таяла, как воск, будто личина уверенной в себе тетки в возрасте почти_тридцатника сползала с меня лохмотьями, обнажая шкуру той шестнадцатилетней девчонки, что когда-то верила в фей. И так мечтала о любви. Но к ней никто не подходил на школьной дискотеке. И неважно, что было потом, и сколько сердец она успела разбить, потому что та школьная дискотека навсегда осталась в прошлом, когда уже ничего нельзя исправить, как нельзя рассказать тогдашней девчонке, что она еще возьмет реванш, и судьбу - за горло, и никто больше не посмеет ее обидеть или дразнить… А теперь я стояла под дурацким блестящим шаром, и играла медленная музыка – пусть будет «Lady in red», и со мной танцевал самый красивый мужчина на свете, и все девушки в школе отчаянно мне завидовали. И прошлое рассыпалось осколками, минуя душу. Теперь я знала, что делать. Эрик отстранился, словно любуясь мною на прощание. - Мне пора, - произнес он после длительного молчания. - До свидания, - повторила я. И он исчез – только скрипнул тихонько потайной механизм. Уже взявшись за ручку общей спальни, я вдруг вспомнила, что оставила у Эрика свое белье. И чулки.
Эээ... алкоголизм штука опасная. Надо бы с выпивкой героине завязывать. Lupa пишет:
цитата:
Даже странно, откуда бы все это мог знать мальчишка из бродячего цирка. Разве что книжки прочитал…
Меня всегда крайне интересовал этот вопрос. Сервировка стола - это еще цветочки, попробуй научиться играть на органе, ставить физические и химические опыты без всякого образования. А книжки откуда? И кто его вообще читать научил: цыган из бродячего цирка? Очень хочется, чтобы в таком интересном фике прозвучала убедительная версия.
Отправлено: 30.05.10 18:30. Заголовок: Глава 10, в которой ..
Глава 10, в которой героиня слушает последние сплетни, заключает сделки, укрощает цербера, восхищается виконтом, уплетает настоящий французский завтрак, разрабатывает бизнес-план – и иногда вспоминает Призрака
Я не буду описывать, с каким лицом мадам Жири встретила свою подгулявшую поддатую подопечную в мужском платье. Но промолчала, видимо, решив, что это наше с Эриком личное дело. Я не буду рассказывать, как меня окружили кордебалетные девицы, спрашивая о свидании с Раулем – и когда только прознали, и том, где я провела ночь. Я не смогу передать, какого труда мне стоило отбиться от расспросов Мег. Все, на что меня хватило – это дойти до койки, упасть на нее, не раздеваясь, и забыться глубоким сном без сновидений. Вчерашние и сегодняшние разборки с Призраком вымотали мне все нервы. До самого утра следующего дня меня никто не беспокоил. А утром понеслось… - Кристина! Кристиина! Просыпайся! Там твой хахаль под дверью мнется! – гаркнула какая-то добрая душа мне в ухо. - Идите на хер… - не открывая глаз, я махнула рукой куда-то в сторону. - Крис, ты чего? Вставай, репетицию проспишь! – вдруг прогремело надо мной с характерными интонациями мадам Жири. Меня подбросило над кроватью, как наскипидаренную. И только продрав заспанные глаза, я обнаружила, что добрая душа – это Мег, в точности скопировавшая голос мамочки. - Что, правда, мнется? – я воздела свою бренную тушку на ноги и подползла к столику. Цапнула графин с водой и присосалась намертво. Вот чего не люблю в пьянстве – так это сушняк. - Ага. Копытом землю роет, того гляди пол прокопает, - поддакнула Мег. - А рогами о притолоку он, случайно, не чешется? – хмуро буркнула я. – Что за хахаль-то хоть? - Как что за хахаль? Ты с ним еще в ресторан позавчера ездила! Рауль де Шаньи, наш новый покровитель. Он вчера всем надоел, спрашивал, где ты, требовал сказать, куда ты пропала. Довел директоров до мигрени, Карлотту до истерики, а маму до белого каления. Она в итоге сказала ему, что ты в надежных руках. Он заткнулся и такими глазами на нее посмотрел – я думала, они сейчас устроят дуэль на пюпитрах! А когда он сегодня утром пришел, ему кто-то проболтался, что ты тут… Пока Мег вываливала на меня последние сногсшибательные новости, я вспомнила, что не договорилась вчера с Эриком по поводу Рауля. Мне не хотелось его злить или расстраивать, да и если бы Кристина не подала голос, я бы отмахнулась от виконта, как от надоедливой мухи, но теперь нас было двое… И я считала несправедливым лишать ее права выбора. Я свой выбор сделала, а там видно будет. Возможно, если наши мнения не совпадут, мне придется бороться с ней до победы… до смерти одной из нас. И победитель получит приз… Только если я ее убью, потом останется пойти и повеситься. Потому что иначе грош цена всем моим усилиям по спасению местных смертников – и души Эрика. Потому что все равно один из нас окажется убийцей. Зверем. - Белл, перестань, ты меня пугаешь. Мы не будем бороться. Мы просто не останемся ни с кем, - голосом разума возникла у меня в мозгу Кристина. – Мы уйдем, а они пусть сами разбираются, хорошо? И тот из них, кто любит по-настоящему, поймет и примет наш выбор. И отпустит. - А может, тот, кто любит, найдет нас даже на краю земли, даже не зная, куда мы направились? - Может, - согласилась Кристина. – Ну? Давай заключим соглашение? Если наш выбор не совпадет, мы оставим обоих и уедем, куда глаза глядят. И адрес никому не сообщим. Так будет честно. Ты согласна? - Да, – просто ответила я. Ай, да Крис, ай, да наивная девочка, не знающая жизни! Сегодня ты оказалась мудрее меня. Или это вино застило мне разум? Или огромное, норовящее вылезти из груди и полететь вниз, в подземелье, туда, во тьму, к Эрику, сердце? Да. Мы уйдем. Даже если это сердце так и останется внизу. Как-нибудь проживу. Кристина же готова прожить – неужели я трусливее или слабее ее? Так. О чем я думала? О том, что нужно сказать Эрику, что я не собираюсь сразу посылать Рауля – у него, в конце концов, влияние в театре. А Карлотта уже оправилась от испуга и, похоже, рвется в бой. И если мой Ангел хочет, чтобы я пела хоть где-то хоть что-то – пусть потеснится в загоне для поклонников и даст виконту возможность проявить себя. Схожу пару раз на ужин. Ничего личного, сплошной бизнес. И целоваться с ним не буду (на глазах у Призрака, по крайней мере – что я, враг себе?) Надеюсь, Эрик меня не придушит, а то я, идиотка, все о Буке волнуюсь… - Я поняла, Мег, - прервала я подругу, оторвавшись от опустевшего графина и подойдя к зеркалу. Ой, бля-а… - Слушай, выйди, скажи ему, чтобы подождал в вестибюле – я спущусь через полчасика, пусть морально готовится вести меня завтракать, ага? - Кристин, а ты уверена, что мама тебя отпустит? – встревожилась Мег. Ах, да. Мама. Сказала бы я твоей маме пару ласковых, ну да ладно. - Пусть попробует не отпустить, - жестко сказала я. – Все, Мег, я пошла умываться. Я как раз закончила утренний туалет и, одетая в легкое – на улице, несмотря на конец сентября, было удивительно тепло – платье, стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение и размышляя, чьи ж это гены так подкачали, когда в спальню ворвалась настоящая фурия, лишь по недоразумению носящая имя Антуанетты Жири. - Кристина, что ты себе позволяешь! Что за распущенность?! – с порога выдала она. Девиц, по глупости еще не покинувших спальню, пока я сыпала проклятьями в умывальне, как ветром сдуло. Я посмотрела на нее через плечо. - А в чем, собственно дело? – моим голосом можно было резать алмазы. – У вас какие-то претензии? Мадам задохнулась. - Как ты смеешь дерзить, Кристина Даае?! Ты никуда не пойдешь. Ни сегодня, ни завтра, ни… - Кроме как на свидание с Призраком? – насмешливо перебила я. – Двойные стандарты у вас, мадам Жири. Если я хочу пойти с кем-то на свидание – я развратная девка. А если вы так любите своего Призрака, что подкладываете под него ту, кого называли чуть ли не дочерью – это как называется?! Она побелела, как полотно, я даже испугалась, что ее удар хватит. Но, господи, как давно я хотела это сделать! И вы, матушка, не на ту напали, не на ту – это вам не одинокая мечтательница, это вам боевая вундервафля сетевых срачей и дворовых разборок. Внезапно мадам подбежала ко мне, резко развернула и уже было занесла руку для пощечины… И тут я подняла на нее глаза. Как-то подруга рассказала мне про иностранного фотографа, который снимал русских. Просто снимал – на улице, в парке, дома. А потом смешивал их фото с фото людей из других стран и предлагал желающим отобрать снимки русских. Так вот, никто ни разу не ошибся. И не потому, что русские были хуже одеты или что-то в таком духе – нет, фотограф выбирал для снимков людей приличных. Но у них у всех были волчьи глаза. Ему позировали мужчины и женщины, старики и дети, они смеялись и плакали. И смотрели в объектив колючими волчьими глазами. Я подняла на нее глаза, сверкнувшие желтым. Мадам затрепетала, словно пригвожденная тяжелым взглядом – а он был тяжелым, я себя знаю – и безвольно уронила руку вдоль тела. А я вернулась к прерванному занятию. - Кристина… - прошептала она, глядя на меня в испуге, - что с тобой? Ты никогда не была… - Такой умной? А я быстро учусь, просто на лету схватываю. Да и учителя отменные. Вырастили достойную смену, - я закончила обозначать на себе местоположение лица и отнесла немудреную косметику в тумбочку, засунув ее за хитроумную фальшивую заднюю стенку (наверняка придумка Эрика, которому маленькая Крис пожаловалась на воруемые сладости). - Но я всегда заботилась о тебе, Кристина, я желала тебе добра… - растерянно прошептала Жири. - Интересное представление о добре. Странно, что к своей родной дочери вы Эрика не подпустили, и ничего ей не сказали, иначе бы она Призрака не боялась… - Как же меня утомил этот тяжелый разговор! Я обогнула мадам, и направилась было к двери, но в последний момент развернулась, решив добить ее окончательно. – И не смейте больше мне указывать, что делать, куда ходить и с кем! Иначе… берегитесь! В театре случается всякое. Я вышла за дверь, не дожидаясь ответной реплики. Кажется, одним цербером меньше. Если бы с Эриком было так же просто! Нет, его надо по шерстке, хотя у меня все равно сердце умоется кровью, потому что он огорчится, и ему будет больно, и, может быть, он будет кричать на меня, но надо убедить его. Чтобы игра была честной. Как же там?.. Каждый за себя, и пусть Дьявол заберет последнего. - Как, по-твоему, не слишком круто? – спросила я альтер-эго. - Ну… ты была несколько… резковата, - отозвалась Кристина. – Но ты во многом права, и теперь, благодаря тебе, я знаю правду. - Рада слышать, - я улыбнулась. - А она нас не возненавидит? - Попробуем уладить, но позже, когда она в себя придет. Угу? В коридоре, ведущем к центральному холлу, я столкнулась с Мег. - Кристина, давай живее! Там виконт уже на всех кидается. Вот же ж, твою мать, этого только не хватало! Споры тут какие-то летают, что ли, что всем не терпится повыяснять отношения?! Я поспешила по коридору, но на полдороги вспомнила, что Мег не в курсе недавних баталий с участием ее матери. Надо бы предупредить – почему бы и не побыть иногда доброй феей? - Мег! – окликнула я. Она обернулась. – Мы там с твоей мамой… поругались. Так что ты пока обходи ее стороной, ладно? - А что случилось? Она не хотела тебя пускать? – Мег стояла передо мной, такая хорошенькая, такая юная и невинная. Неужели Кристина была такой же? Или хуже? - Хуже… - вздохнул бесплотный голос. - Ничего, ты уже исправляешься, - утешила я. - Не хотела. Ну, и еще по мелочи, - я старалась не думать о том, что в этот момент творит Рауль, увидит ли нас Эрик, и как он будет бесноваться. - А что может быть еще по мелочи? - Скажем так, мы не сошлись по поводу пары мест из Блаженного Августина, – и я свалила, оставив Мег в задумчивости посреди коридора. Рауль стоял на площадке лестницы, где соединялись две ее боковые ветви, спиной ко мне и не видел, как я взмыленной лошадью влетела в холл. Только-только умудрилась затормозить и поправить платье, чуть пригладила волосы. И тут он повернулся. Мать моя женщина честная, а отцов у меня семеро! Какой сюртук! И галстук клетчатый, и жилетка – соломенного оттенка. И отчего-то похож на моего мужа (прости, дорогой): волосы светлые, глаза – того самого голубовато-стального цвета, который нельзя уловить, потому что он все время чуть-чуть другой. Так же, как у Эрика не фиксируемый глазом серо-зеленый цвет, стоит отвести взгляд – пиши пропало, уже такого оттенка никогда не увидишь. А главное, высокий. Да… Трудно настоять на своем, если сама так любопытно реагируешь. Мысленно попросив у Эрика прощения, я улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой и поспешила Раулю навстречу. Тот вихрем слетел по лестнице и, уцепив мою руку, галантно ее облобызал. - Доброе утро, крошка Лотти. Я поморщилась. - Виконт, это детское прозвище. За прошедшие годы я несколько изменилась. «Гермиона сильно изменилась за лето», - поддакнул внутренний голос. Черт, будто мне Крис мало, еще этот тут выступает! Сейчас всех… к ногтю! - Помочь тебе? – оживилась Кристина. - Да ладно, пусть живет. Ты смотри лучше на этого красавца и сравнивай давай, а то зря я, что ли, тут все зубы ему выпятила? - Хорошо, я не буду тебя так звать, кр… Кристина, - кажется, наш мальчик смутился. – Но и ты обещала обращаться ко мне по имени. - С удовольствием, Рауль. Виконт рассеянно ощипал с букетных астр несколько лепестков, потом уставился на них в задумчивости – и вдруг спохватился. - Кристина, позволь вручить тебе этот скромный букет. Пусть его аромат напомнит тебе о нашей случайной встрече, пусть… - Все это прекрасно, конечно, но если честно, я очень голодна. Слона бы съела, - довольно невежливо перебила я. Рауль запнулся от неожиданности посреди очередного поэтического пассажа. А что он себе думает: я Эрика третирую, а его так отпущу? - Да, Кристина, - он подал мне руку, - куда ты хочешь пойти? - К месье Дюрану, разумеется. Прогуляемся пешком, тут недалеко. Виконт кивнул, и мы направились к выходу. В дверях я обернулась и оглядела зал. Мне кажется, или в углу у бокового коридора действительно слишком густая тень? На всякий случай показав тени язык, я бодро вышла прямо под лучи мягкого осеннего солнца. Мы неспешно шагали по бульвару Мадлен. Рауль был похож на щенка, которого впервые выпустили гулять – и вот он несется по лужам, шерсть стелется по ветру, да уши в такт прыжкам – вверх-вниз, вверх-вниз… Он рассказывал что-то о своих путешествиях, отчаянно жестикулировал, описывал какие-то сценки. Мои губы помимо воли расползались в улыбку. Украдкой я приглядывалась к нему, сама не осознавая точно, что ищу: признаки того, что он в моем вкусе или наоборот, или красив ли он вообще? Наверное, красив. И, наверное, не особо в моем вкусе. Хотя муж мой и вовсе далек от идеала моих девичьих грез… Прав был все-таки Бомарше, мы, женщины, существа слабые и коварные. У Дюрана с утра оказалось совсем немного народу. Мы сели на улице – не хотелось упустить ни минуты солнечного дня. Я была голодна, как волк, поэтому сразу заказала традиционные яйца в мешочек, круассаны, масло, клубничный джем и кофе по-венски. Рауль попросил принести все в двойном размере – оказывается, он с самого утра примчался в Оперу, надеясь, что я уже вернулась, и позавтракать не успел. Я почувствовала легкий укол совести. Опять я кругом виновата, да что ж такое-то! - А… где ты пропадала, Кристина? – неловко спросил Рауль. Ну, да, ну, да. Скользкая тема. Вдруг я провела время в объятиях какого-нибудь толстосума? - У дальних родственников, за городом, - не моргнув глазом, соврала я. - У твоего отца были родственники во Франции? – совершенно искренне изумился виконт. Упс… Вот вечно шпиёны на каких-нибудь мелочах прокалываются! Изобразив ангельское терпение, я пояснила: - Конечно, нет. Это родственники мадам Жири, но она как мать мне… Я гостила у ее кузена с женой, - не забыть бы предупредить Мег на случай расспросов, к мадам Рауль вряд ли полезет. – Хотелось отдохнуть от всей этой суеты… В этот момент принесли завтрак, и неприятный разговор прервался сам собой. Я наслаждалась каждым моментом, тонким слоем намазывая на свежайшие круассаны сливочное масло и накладывая поверх него слой ароматного джема. С трудом завершив последнюю манипуляцию, я откусила приличный кусок. А к этому – глоток кофе… Уммм!.. Практически оргазм. Под пестрый зонтик над головами посетителей упрямо прорывались солнечные лучи. Я опять было принялась терзаться тем, что Эрик в такой день сидит в подвале, но спешно утешила себя тем, что он наверняка сидит сейчас на крыше, принимает солнечные ванны и… караулит мое возвращение. Аппетит резко испортился. Круассаны стали черствыми, масло прогорклым, джем приторным, а кофе – остывшим. Я вздохнула. Пора было приниматься за Мистера Безупречность. Или лучше Месье-Рыцаря-Без-Страха-И-Упрека? Неважно. Нужно, наконец, прояснить, какие у него планы на меня… нас. - Рауль, - позвала я. Виконт отвлекся от яиц всмятку. – Скажи, а зачем все это? - В смысле? – он отложил приборы и внимательно на меня посмотрел. Стало неловко. - В смысле… В качестве кого ты меня рассматриваешь? – рубанула я напрямик. Рауль замешкался. Похоже, так далеко в будущее он не заглядывал. - Мы старые друзья, - неуверенно начал он, - и я вижу в тебе чудесную девушку, которая выросла из маленькой мечтательницы в красном шарфике. Он взял мои руки в свои. Я дернулась было вытянуть их, но смирилась. В конце концов, с Эриком я и не такое делала. - А ты подумал о том, как со стороны выглядит твоя чудная дружба с одной из танцовщиц кордебалета? Меня уже сейчас подозревают в том, что я подалась в содержанки – я задала каверзный вопрос с дальним прицелом, – очень уж хотелось разобраться в его мотивах, которые довольно легко читались на его лице. Рауль возмутился: - Как они могут?! - А ты полагаешь, что поздний ужин и поцелуй перед фасадом Оперы – это не повод для сплетен? – я допила кофе. – В общем, больше никаких вольностей. Друзья – значит, друзья. И помощи я не жду. В смысле, пробивать меня не нужно, сама как-нибудь. Кстати, это правда, что Карлотта вернулась? - я сменила тему. Виконт потряс головой, видимо, укладывая информацию поудобнее. - Хорошо, Кристина, как скажешь, - произнес он на удивление миролюбиво. – А Карлотта еще вчера вернулась. Устроила истерику. Директора хотели найти тебя, чтобы обсудить контракт на второстепенные роли с вокалом, но послушав ее, отказались… Может, все-таки, поговорить с ними? Или это тоже входит в понятие «пробивать»? - А поговори, пожалуй, - согласилась я, принимаясь за вторую порцию кофе. – Не думаю, что это будет звучать, как попытка протащить безголосую дурочку. Мне всего только нужно заключить контракт на второстепенные роли, а дальше я справлюсь. - Может, немного погуляем? – спросил Рауль, когда я покончила с кофе. – Тебе ведь не сказали, когда нужно вернуться? - Нет, не сказали. И мы пошли бродить по Парижу, не отходя, впрочем, далеко от театра. Говорил все больше Рауль, и я даже очаровалась. Только иногда мелькала гаденькая мыслишка о том, как же мне в итоге разрулить ситуацию с Эриком, и остаться в живых. На месте разберусь. В конце концов, импровизация – это наше все. И да пребудет со мной Сила!
Отправлено: 31.05.10 16:06. Заголовок: Глава 11, в которой ..
Глава 11, в которой героиня следует пагубным привычкам, ведет себя безрассудно, отвечает откровенностью на откровенность и выбивает из Призрака клятвы. И еще целуется
Расставшись с Раулем перед парадными дверьми и заручившись обещанием поговорить с директорами, я скользнула внутрь. Ничего не изменилось. Кроме того, что я вдрызг разругалась с нашим балетмейстером, ввязалась в закулисные интриги и дала импульсивному Призраку Оперы очередной повод для ревности. А так все прекрасно, конечно. Остро хотелось курить, да только где его взять, ку… Стоп. Сигара, которую я утянула у Андре. Так. Мне нужен ключ от гримерной. Где он может быть? Ты балда! Конечно же, у уборщиц. Парочка как раз намывала лестницу. Я несмело подошла – все-таки уборщицы – это такое дело, что даже я пас. - Простите, дамы, - обратилась я самым нежным голосом, каким смогла, – ни у кого из вас случайно нету ключа от розовой гримуборной? - Есть, - пробасила одна из них, с щегольскими усиками над губой, - а тебе зачем, пигалица? - Понимаете, там остались мои вещи, - я состроила жалобную мордочку. – Хочу их забрать. Там папина фотография… Красное лицо уборщицы просветлело. - Держи, деточка. Только верни, не позабудь. - Обещаю! – воскликнула я и умчалась. Пятнадцать минут спустя я выходила из гримерки, точно любящая мать своего ребенка, прижимая к себе сигару, коробок спичек и захваченную из сентиментальности розу Эрика. Есть в жизни счастье! Вернув ключи, я направилась в спальню, рассчитывая спокойно переодеться и покурить на колосниках в ожидании своего Призрака. Но не тут-то было. - Как!? Как все прошло? Делись немедленно! – меня окружил кордебалет. Пришлось рассказать про виконта, про поход в ресторан, про завтрак и прогулку (все скользкие моменты, конечно же, я пропустила). Наконец, поток вопросов иссяк. Мег, шепнув на прощание: «Мама уже отошла, теперь тихо сидит в своей комнате. Не знаю, что у вас произошло, но надеюсь, ты знаешь, что делаешь», - убежала вслед за девицами. Перед смертью, как известно, не надышишься, поэтому я скоренько переоделась и усвистела на колосники. Сегодня там никого не было – спектакль только завтра, а декорации менять нужды нет. Репетиции сегодня тоже не назначили - после воплей Карлотты, неожиданно вспомнившей про свой контракт, где французским по белому было указано участие минимум в пяти спектаклях, и преисполненной решимости выполнить свою часть сделки, замороченные директора запретили всякие телодвижения на этот счет. Устроившись поудобнее и запалив ароматную палочку, я с нескрываемым удовольствием совершила первую затяжку. - Белл, ты что творишь? – возмутилась Крис. - Как что? Курю, - я пустила колечко в сторону зрительного зала. -Женщины не курят! И это вредно, я видела… у тебя в памяти! Если ты не любишь свое тело, то пожалей хотя бы мое! - Во-первых, свое тело я тоже люблю, - возразила я, - а во-вторых, я же не в затяг! И выпустила дым из ноздрей. - Кристина, ты что творишь?! – обозначил свое присутствие Эрик. Опять двадцать пять! И что им всем неймется?! Я развернулась к нему, затянулась и эффектно выпустила струю дыма прямо ему в лицо. - Курю, не видишь, что ли? А еще пью и ругаюсь матом. Эрик оторопел на секунду – и ринулся в атаку. - Чтобы я больше не видел у тебя эту дрянь! – он выбил сигару у меня из рук, и она спланировала вниз. – Испортишь голос! Я проследила за полетом сигары и убедилась, что она погасла. - Ты еще про соблюдение техники пожарной безопасности мне расскажи, кретин! Задолбали меня все! Нашли, бл..дь, школьницу! - Не учи меня жить! – выкрикнула я в запале. Мысли о том, как бы поаккуратнее довести до Эрика необходимость встреч с Раулем, улетучились. Я ему устрою ночь длинных ножей! – Как вы мне надоели! Мадам командует, ты вот тоже взялся! Хватит!!!!! Не желаю больше никого слушать! – Я ткнула пальцем ему в грудь. – У меня своя жизнь и своя голова на плечах. И если я захочу себя угробить, то спрашивать никого не буду, ясно? - Ты рехнулась, - констатировал Ангел и оттащил меня подальше от края. Зря он это сделал. Сейчас его прикосновения только раздражали. - Не трогай меня! – взвизгнула я, выворачиваясь из его стальной хватки и отступая назад, выставив перед собой ладони. - Не прикасайся! - Конечно, кто я такой, чтобы прикасаться… особенно после виконта, - саркастично протянул Эрик. Вот и до виконта добрались. Я глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. Мне нужен конструктивный диалог, а не перепалка старых супругов. - При чем тут виконт? Он, между прочим, меня и пальцем не тронул. И обещал с директорами поговорить. А что сделал ты? - Я? – Эрик задохнулся. – Я дал тебе голос! Без меня ты бы так и прозябала в кордебалете! - Прекрасно. Теперь я прозябаю там, осознавая собственное величие! Карлотта не позволит мне сделать карьеру в этом театре… Если только у меня не будет серьезного покровителя. Я снова с сожалением покосилась во тьму, скрывающую сцену и утерянную сигару. - Неблагодарная девчонка! – бушевал Призрак. – Я десять лет помогал тебе, поддерживал… Мне ты плакалась на дразнящих тебя девочек, у меня искала утешения. Мне поверяла все секреты! - Я поверяла их бесплотному Ангелу, а не здоровенному мужику в плаще и маске! – запальчиво возразила я. Кристина вдалеке кивнула, подтверждая правоту моих упреков. Эрик, открывший было рот для очередной порции обвинений, умолк. Его плечи опустились. - Ты права. Мне нет прощения за этот обман. И я понимаю… Ты так молода, ты жаждешь жизни… Но ты ее не знаешь! Де Шаньи попользуется тобой и выкинет, как ношеную перчатку без пары. - Сама разберусь как-нибудь! И ты мне не отец! – я понимала, что говорю не то, и не так, и, кажется, увеличиваю пропасть между нами. Пропасть, которую так стремилось сократить мое глупое сердце… - Не отец… - эхом отозвался Эрик. Он скинул плащ и уселся на доски, отвернув лицо. - Не отец. Знаешь, когда я первый раз увидел тебя в часовне, ты так горько плакала. И все сжимала в ручках крохотную фотографию. И я подумал – вот еще одно существо, такое же одинокое, как и я. Мне впервые в жизни захотелось о ком-то заботиться. Быть кому-то нужным. Пусть даже этот кто-то – маленькая девочка, верящая в ангелов. Твоя вера была так чиста… Я не решился ее разрушить. А потом стало слишком поздно… Ты выросла, Кристина. Выросла чистой и наивной душой, верящей столь возвышенно и любившей своего Ангела так бескорыстно. Ты ничего не требовала, ты безропотно выполняла мои указания. В этом дворце порока и разврата выросла невинная душа – это ли не чудо господне?! И я не мог… Его голос прервался. Я закрыла глаза. Сейчас я должна была совершить самый ужасный поступок в своей жизни. И заранее проклинала себя. - Ты прав, - глухо проговорила я – говорить в полный голос я не могла – боялась не совладать с собой. – Слишком поздно. Я не хочу быть просто голосом. Я не хочу быть невинной душой. Я человек. Я – молодая девушка, мне положено делать глупости, ходить на свидания, влюбляться… Отпусти меня, пожалуйста. Эрик вскочил. - Ни за что! Я унесу тебя вниз, к себе. Запру – и ни один человек не найдет тебя. И твой виконт быстро позабудет тебя, утешившись с какой-нибудь сговорчивой балериной. А ты останешься со мной. Навсегда. Слышишь, навсегда!!! Он одним смазанным движением преодолел расстояние между нами и, вцепившись в мои плечи, хорошенько встряхнул. Прямо надо мной оказались блестящие от слез и ярости глаза. - Только попробуй – и я уморю себя голодом, - пригрозила я. – Я упрямая. И ты не услышишь больше мой голос: я специально сорву его. Ты останешься наедине со своей спящей красавицей. Только теперь она будет мертвой принцессой. И никакой прекрасный принц не поможет. Тебе останется только положить меня в хрустальный гроб и оплакивать всю оставшуюся жизнь. Ты этого хочешь? – на мои глаза навернулись злые слезы. Какой же он дурак, господи! Какие же мы оба дураки! Эрик отпустил меня и спрятал лицо в ладонях. Что я делаю? – прорыдал он. – Прости меня, Кристина. Злись на меня, кричи, только не ненавидь… Пожалуйста, только не ненавидь меня! – крикнул Эрик, срываясь на хрип. - Я не ненавижу тебя. Но ты так и не сказал, зачем я тебе. Я теряюсь в догадках, мне страшно, - я погладила пальцем крепкую веревку, заменяющую перила. – Рауль… он простой. Понятный. Он - мой друг, почти как Мег, с которым можно прогуляться, поболтать, посидеть в кафе, посмеяться над глупыми шутками, поделиться байкой из жизни… Ему интересно со мной. Понимаешь, со мной, а не с моим голосом или светлой, как ты говоришь, душой. Потому что та смешливая девчонка, которая разглядывает модную шляпку в витрине – это я. И та продувная бестия, которая обыграла соседок по комнате в карты и выиграла пятьсот франков, поставив на то, что Лефевр уйдет – это тоже я. И даже та бесстыжая девица, которая, краснея, слушает последние сплетни об очередном любовнике Сорелли и рассматривает непристойные картинки – это тоже я. Могу я быть просто собой? Пожалуйста, позволь мне… Эрик помедлил. - Зачем ты мне… А зачем людям воздух? Почему день приходит на смену ночи? Зачем кровь струится в наших жилах? Ты – вся моя жизнь, я умру, если тебя не будет. Я… Он так и не сказал: «Я люблю тебя». Так и не сказал. Эх… - Эрик! – Я подошла к нему вплотную. – Пообещай мне одну вещь. - Все, что захочешь, - похоже, недавнее почти признание лишило его сил, и голос его звучал тускло и бесцветно. - Пообещай, нет, поклянись мне, что пальцем не тронешь Рауля де Шаньи. Иначе я никогда не буду с тобой разговаривать. Эрик долго-долго смотрел на меня. Мне стало не по себе. Что я творю! Как я смею издеваться над человеком, готовым вырвать ради меня из груди собственное сердце? Кто я такая? - Кто мы такие? Мы – те, кто мы есть, и только. Ты все делаешь правильно… - донеслось издалека. - Спасибо, Кристина, - я мысленно пожала воображаемую руку. – Сейчас мне, как никогда, нужна твоя подд… - Я согласен, - раздалось над головой хриплое карканье. Он – что??? - Повтори, - потребовала я. - Я… Я клянусь, что пальцем не трону виконта де Шаньи. Этого достаточно? - Д-да. - Тогда… Всего тебе хорошего, Кристина, - и Призрак мгновенно оказался возле своего плаща. Еще миг – и плащ наброшен на плечи. Еще миг – и мой Ангел исчезнет. Быть может, навсегда. Ну, уж дудки. - Эрик, стой! – мой голос обретает неожиданную силу и властность. И мгновения растягиваются, и сжимаются кольцом у меня над головой. Но все это не имеет никакого значения, потому что вот она я, и вот передо мной мужчина, который хочет оставить меня ради моего же счастья, но ничего не выйдет, потому что еще не время, и слишком рано он от меня отказался… Или он не тронет лишь Рауля, повергнув Оперу в кровавый террор? Я не знаю. Я совсем не знаю этого человека. Как я посмела упрекать его? - Что еще? Он стоит спиной ко мне. Высокий, зловещий, в черном плаще, похожем на ожившую тьму. Всемогущий Призрак Оперы. Гениальный композитор, художник, архитектор, певец. Одинокий, несчастный человек. И это все – он. Зачем он мне? А зачем людям воздух? Я решительно разворачиваю его к себе, утыкаюсь головой в бархатную жилетку и торопливо шепчу: - Прости меня, ну прости, пожалуйста, мне просто очень страшно, я так запуталась, я маленькая и слабая, а нужно быть сильной. Я должна быть сильной. Я люблю тебя, мой Ангел, без тебя я бы сгинула еще тогда, десять лет назад. Я была совсем одна, а ты спас меня… Не оставь меня теперь, когда я начинаю жить. Не бросай меня, пожалуйста, Эрик. Он обнял меня. Мы стояли на колосниках, словно во всем мире не было никого больше. Да и мира не было, о чем вы? Только двое, чьи сердца прерывисто колотятся друг возле друга – чуть вверх и наискосок. Разве мир не может чуть замедлиться, чтобы мы постояли так еще пару столетий? Течение времени не остановить. - Ты будешь еще встречаться со своим… виконтом? – он явно проглотил эпитеты, которые просились на язык. - Буду. Иногда, - твердо ответила я, и одному богу известно, чего мне стоила эта твердость. - Хорошо. Я потерплю, обещаю. Но недолго. И ему не стоит испытывать мое терпение, - голос Эрика стал суров. – Если он только посмеет… Я посчитаю клятву недействительной. И убью его. Да… мне придется быть очень, очень осторожной. - Я понимаю, Эрик. Я глажу шоколадную ткань. Под рукой его грудь слегка подрагивает. Сердце. Я не могу перестать думать о нем. И пусть это нечестно. Прости меня, Крис. Я приподнимаюсь на цепочки, обвиваю его за шею и тянусь к губам. Рауль уже получил свой поцелуй, теперь очередь Эрика. Да. Так будет справедливо. - Справедливо, - соглашается Кристина. Губы такие мягкие, удивленно-податливые, они раскрываются передо мной – и я проваливаюсь во влажную глубину. И они обретают твердость, становятся по-мужски настойчивы. И я таю… Нет меня. Ничего нет. Только поцелуй, который я украла у вечности сегодня. Кружится голова, подкашиваются ноги, спина выгибается дугой, я похожа на похотливую мартовскую кошку, не хватает только начать тереться об него всем телом… Я резко распахиваю глаза, прерывая поток желания. Прямо передо мной лицо Эрика с полуприкрытыми глазами. Я смотрю на него и впитываю эту искрящуюся нежность, это счастливое неверие, это чистую любовь. Много ли женщин могут похвастаться, что знают, какова любовь на вкус? Я знаю. Даже если я вернусь обратно и проживу много лет, даже умирая в окружении заботливых внуков, я буду помнить, что любовь – это дрожащие пушистые ресницы со светлыми кончиками, это искорки удивительных серо-зеленых глаз с коричневым пятнышком у зрачка, прикрытых тонкой кожицей век. Это улыбка, льющаяся мне в рот вместе с поцелуем. Это сильные руки, обнимающие меня, точно хрупкий мираж. Это шум крови в ушах – один на двоих. Это одно имя. Последнее слово, которое я выпущу в этот мир, уходя. Эрик. Я умерла и воскресла. С трудом заставив себя прервать поцелуй, я отодвинулась назад. - Мне пора. Эрик молчал. Но теперь это было совсем другое молчание. Радостное, полное надежды и светлых предчувствий. Не дай бог мне когда-нибудь увидеть надежду, уходящую из него! А мои надежды просты – пусть Кристина сделает выбор, который… Нет, я не должна об этом думать. Если придется уехать… пусть это останется самым лучшим нашим воспоминанием. Одним на двоих. - Кристина, - окликнул он, поднимая сияющие, как звезды, глаза. – Я тоже хочу узнать тебя. Я хочу увидеть тебя настоящую. Я ответила на взгляд. Мне уже не страшно. Я верю, что все будет хорошо. - Узнаешь, я обещаю. Отвернувшись и запретив себе оглядываться, съехала по веревке вниз, на пустую сцену. Не отказала себе в удовольствии найти наполовину скуренную сигару. Напоследок, перед тем, как уйти, я поднимаю глаза. Колосники пусты.
Все даты в формате GMT
-5 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
. Жду проды. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума