Джерард Батлер

Джерард Батлер рассказывает о фильме «Дорогой Фрэнки»
По материалам Ребекки Мюррей
3 марта 2005

Джерард Батлер в «Дорогом Фрэнки», в роли Призрака, и Его поклонники

Лучший, на мой взгляд, фильм 2004 года, наконец выходит на экраны в 2005. Я просмотрела киноленту «Дорогой Френки» (с Эмили Мортимер, Джерардом Бетлером и Джеком Макэлоуном Батлер о Френки в главных ролях) в Декабре 2004, за несколько недель до его триумфального шествия по кинотеатрам. Тогда, прямо перед премьерой, релиз был вычеркнут из графика и перенесен на 2005 год.
Честно говоря, это не очень хорошая примета. Перед выпуском фильмов, которые они хотят успешно прокрутить, студии проводят небольшие рекламные кампании в течение последнего годового квартала, не в первые месяцы года следующего. К счастью, «Дорогой Фрэнки» (картина, входившая в мой список «10 лучших Кинолент-2004» пока не была перенесена ее премьера) - не из тех пустых работ, чей релиз откладывают, чтобы затем спокойно и неожиданно попасть на киноафиши.
Этот фильм заслуживает поддержки и, надеюсь, найдет свою аудиторию теперь, когда фавориты Оскара и других премий урвали свою долю зрительского внимания.
«Дорогой Фрэнки» - история поглощающая, эмоционально живая, наполненная образами, близкими зрителю и непретенциозными. Мы встречаемся с 9-летним Фрэнки (Макэлоун) и его одинокой матерью Лиззи (Мортимер). Лиззи - хорошая мать, оберегающая своего глухого сына и поэтому скрывающая от него истинную историю его отца, которого мальчик никогда не видел. Чтобы скрыть правду, Лиззи придумывает историю об отце-моряке, отправившемся в кругосветное плавание на борту корабля «Accra». Женщина даже пишет от его имени письма. Когда «Аккра» заходит в порт города, где живет семья, Лиззи вынуждена обратиться за помощью к Незнакомцу (Батлер), прося его притвориться папой Фрэнки.
После разговора с Джерардом Батлером о его роли в «Дорогом Фрэнки», я утвердилась во мнении, что нужен закон, требующий от шотландских актеров всегда использовать в ролях естественное произношение. И что с того, если это не соответствует образу? Батлер, с его талантом и обаянием, справился бы с этой загвоздкой. Джерард Батлер был весьма любезен, ответив на вопросы о его роли в «Дорогом Фрэнки», о поклонницах, объединившихся в интернет-сообщество, о зведном часе в «Призраке оперы» и о готовящихся к выходу лентах «Беовульф и Грендель» и «Бернс».
Предупреждения: есть один аспект касательно «ДФ» в концк интервью. Если вы еще не смотрели этот фильм, не читайте ответ на вопрос, помеченный «Помеха». Вы были предупреждены.
ИНТЕРВЬЮ С Джерардом Батлером («Незнакомец»):
Съемки «Дорогого Фрэнки» проходили несколько лет назад. Насколько трудн вновь входить в состояние героя, над которым вы работали пару лет назад?
Вернуться к тому образу было совсем не трудно. Но опять-таки, я думаю, этот фильм настолько особенный для Эмили (Мортимер) и меня. Мы очень гордимся им, да все, кто над ним работал, гордятся. Поэтому мне кажется, что изо всех моих кинофильмов в этом было наиболее легко снова проверить страсть и веру.
Что сделало его особенным для вас?
Ну, начать с того, что прекрасным был сценарий, я нашел его великолепно прописанным. А история показалась мне настолько необычной, свежей и жизненной, и одновременно забавной. Там было полно сюжетных ходов. Она была милой и все же меланхоличной и возвышенной. В ней было столько моментов, написанных в столь непривычной для меня манере.
Я всегда считал, что, если бы мы могли взять и выбросить все это, не высказываясь открыто, то точно получилась бы всего лишь правдивая сказочка, если можно так сказать.
Это была возможность вернуться в Шотландию, поработать с Эмили, которую я очень уважал, с Шоной [Ауэрбах, режиссер] и Андреа [Гибб, сценарист] - людей, так веривших в проект.
С этой работой всегда было связано что-то особое. Проект был страстью многих людей, и увидеть его на экране, увидеть реакцию зрителей на различных фестивалях по всему миру, ощутить, как глубоко подействовал на них фильм, и почувствовать решимость благодаря этому – это было великолепно. Тем более, что этот кинофльм – не блокбастер. Но он - как путь, который ты помог открыть.
Выпуск этой картины был намечен на конец прошлого года. Почему дату перенесли на 2005? Если бы премьера состоялась тогда, то фильм вошел бы в 10-ку кинособытий года.
Я знаю! По многим причинам, но, думаю, что его решили выпустить после «Призрака» в расчете на выгоду от этого. В прошлом году, конечно, был красивый ажиотаж, а теперь хочется, как Вы говорите, снова получить тот импульс.
Эта лента – одна из немногих, после просмотра которых зрители не отказались бы провести с героями еще. Есть ли шанс, что вы снова встретитесь с этими образами?
О, я сомневаюсь. Это никогда не обсуждалось.
Я бы без проблем согласился. Вообще, я не люблю римейки, думаю, это ближе циничному миру Голливуда, где римейки снимают по вполне коммерческим соображениям. Я думаю, что в принципе было бы весьма интересно снова раскрыть эти образы, потому что осталось много нерешенного и спорного для зрителей. (Смеется) Они выходят и говорят «Что стало с ними?» или «Что, вы думаете, случилось после?» И это стоит многого. Но было бы хорошо разрешить некоторые из вопросов, задавая затем новые.
Ваш коллега по « Дорогому Фрэнки», Джек Макелоун – еще ребенок. Вы находите работу с юными актерами легкой?
Хм, да… есть проблемы вопросы именно из-за того, что они дети, как если бы вы работали со мной, когда я был ребенком. Знаете, я в этом еще больше убедился. У Джека [Макелоуна] столько энергии, в его жизни происходит столько событий, что время от времени нам приходилось напоминать ему, что он снимался в фильме. Он действительно много работал и фантастически сыграл, но иногда чувствовалось, что он предпочел бы поиграть в футбол или видеоигры (Смеется). И все же он всегда в первую очередь работал, учил уроки и присутствовал на площадке. Так что, да, бывают моменты, когда сталкиваешься с этим. Но чаще - нет, чаще всего во время съемок испытываешь вдохновение.
Делали ли вы что-нибудь особенное, чтобы найти общий язык?
Нет, в действительности мы просто жили. Мы репетировали около двух недель и много времени проводили вместе. Мы вместе пинали этот мяч. Мы много говорили и получали от этого удовольствие. В общем притирались мы, вышибая друг из друга дерьмо. Мы буквально нападали друг на друга из-за спины. Он меня пинал в задницу, бил кулаком в живот, а потом я делал вид, что сейчас отвечу тем же (Смеется). Мы бы долго так боролись, но… Знаете, битв было много. Я был поражен, насколько огромен такой опыт общения. Он просто замечательный маленький мальчик. С ним так просто общаться и веселиться. У него самое невероятное воображение, с ним так забавно. Это было прекрасно.
Этот кинофильм мог быть чрезмерно сентиментален. Он мог превратиться в одну из романтических мелодрам, но таковой не стал. Насколько трудно было придерживаться выбранной линии, создавая искреннюю и трогательную картину так, чтобы она не стала глупой?
Как раз на этом мы должны были сосредоточиться на репетициях, это должны были сыграть. Я думаю, что Шона [Ауэрбах] была очень осторожна в выборе актеров на роли. И мы должны были помнить это все время. Это было вроде «Нет, этот момент надо решить совсем не так. Ты не понимаешь, какая в них заключена сила».
Я думаю, самое сильное давление оказывалось на маленького Джека [Макелоуна], чтобы он не играл эдакого симпатичного парнишку, вызывающего сочувствие из-за своей глухоты. Он был мужественным ребенком. Его глухота - только жизненный факт. Мы не сосредотачивались на этом. Вы смотрите на него скорее как на нормального мальчика, у которого были проблемы в школе, проблемы с мамой и отцом, со школьными товарищами и т.д. Живущего обычной жизнью, понимаете? И одной из таких проблем была глухота. Но не это центральная тема фильма. И я предполагаю, что серьезно рассматривались и обдумывались все эти вещи.
Вот, что мне нравится в ленте. Если вы только рассказываете то, о чем ваша история, загорается любопытство, но думаю, еще и пробуждает подозрение, как вы говорите, в излишней сентиментальности. Но это не так. И думаю, все дело в душевной работе и последующем ее воплощении. По себе знаю, что я постоянно думал только «Прочувствуй это. Сделай это правдиво. Добейся реализма». Потому что, если вы сможете это сделать и аудитория воспримет вашу игру не как довольно плохую или довольно хорошую, а увидит персонаж таким, какой он есть, тогда это захватывает вас. В некотором смысле затягивает в эту прекрасную маленькую сказку.
Вы нашли много общего со своим персонажем из «Дорогого Фрэнки»?
О, я всегда нахожу в своих персонажах что-то родственное. Но в «Незнакомце» - особенно. Он был в значительной мере одиночкой, эта сторона есть и во мне, ощущение одиночества. Я думаю люди, знающие меня, видят это, но те, кто только что меня увидел, - нет, потому что обычно я веселый и общительный. Но я люблю побыть наедине с самим собой. Я могу серьезно уйти в собственные мысли и часто люблю идти сам не знаю куда. Я всегда чувствовал, что в некотором смысле это была его форма спасения. И потом - моя собственная история. Я прожил много лет, не зная, где был мой папа, так что тут была явная связь. Я ведь даже не знал, жив ли мой отец.
Он появился совершенно неожиданно, когда мне было 16. Так что сцена, когда Фрэнки встречается с мужчиной, котрого считает папой, понимаете, она задела меня за живое, когда я читал сценарий.
Это должен был быть действительно сильный удар. Откуда вы берете силы играть последующие сцены?
Ну, ты понимаешь эти чувства, но их не обязательно играть, потому что это роль Фрэнки, а не моя. Фрэнки был мной, я был моим папой. Так что я не могу использовать многие из своих чувств. Но было то, чему я позволил вырваться наружу, когда я ощутил тяжесть положения Фрэнки. В какой-то мере это заставило меня так заботиться о фильме.
Почему мы не знаем имя вашего героя?
Я думаю, потому что именно это делает роль столь загадочной. Он - человек без прошлого, настоящего или будущего. Ей не хотелось знать о нем ничего больше. Он был только тем, кто должен был вмешаться и выполнить свою задачу, и чем меньше о нем было известно, тем лучше. И я думаю, это то, что снова притягивает зрителя, понимаете? Кто этот человек и откуда он пришел? Почему мы не знаем о нем больше? Опять-таки, думаю это необычно. А как только становится известным имя, сразу появляется больше личностных рамок. Это сильнее приземляет, чего бы нам, вероятно, не хотелось бы.
Действительно ли для Вас важно совмещать роли в крупных проектах и в независимых фильмах?
О, несомненно. То есть я работал над «Призраком», хотя, верьте или нет, «Призрак» был независимым фильмом. Просто очень большим, дорогостоящим независимым фильмом.
Вы так не думаете.
(Смеясь) Нет, это вы не думаете, но так было. И, вообще-то, можно увидеть отличия в том, как он был сделан. Мы по-прежнему работали над крупным проектом, но при этом испытывали более неофициальные чувства. Отношения между тобой и режиссером и исполнительным продюсером были более близкими, чем, когда ты работаешь над крупным студийным проектом, где народу целый муравейник. Верьте - не верьте, можно было почувствовать независимый дух «Призрака». Но, несомненно, я люблю сниматься в фильмах всех форм и размеров, чувств и жанров. Так что переход от «Лары Крофт» сразу к «Дорогому Фрэнки» - нет ничего, что захватывало меня больше таких смесей.
К слову о «Призраке оперы»: я никогда не сталкивалась со столь страстными поклонниками, как ваши. Я писала обзор кинофильма и никогда не ощущала большей ответственности, чем тогда.
Вы написали хороший обзор?
Я написала очень пылкий обзор. Фактически, он был включен в мою 10-ку лучших фильмов 2004 года. Я люблю эту картину. Она красиво снята [сказала, понимая, что фактически включила бы в 10-ку два фильма Джерардом Батлером, если бы не был перенесен релиз «Дорогого Фрэнки»].
Ну, спасибо. Я так рад, что он вам понравился. Забавно, потому что, когда у меня берут интервью и спрашивают «Какие 10 фильмов этого вы считаете лучшими?», я безумно хочу сказать «Ну, «Призрак» и «Дорогой Фрэнки». (Смеется) Вообще-то, такого говорить нельзя, но раз уж вы заговорили… Я не стесняюсь говорить это.
Итак, две ленты из моего списка вошли в вашу 10-ку?
Да, но «Дорогой Фрэнки» еще не вышел, так что я вынуждена исключить его. Возвращаясь к отклику на мой обзор «Призрака оперы»: каково это – так вдохновлять незнакомых поклонников?
Знаю, знаю. Я думаю, это прекрасно. Некоторые люди говорят: «Вы не находите это сверхъестественным?» Вообще-то, нет. Может, я смотрю на это слишком наивно, но думаю, что если я затронул этих людей в противоположность другому актеру или человеку... Ведь, когда я выбираю роли и часто - когда исполняю их, то воображаю, что если я играю подобное, то, конечно, есть другие люди, чувствующие то же. Я знаю, что, когда играю, то часто чувства мои настолько сильны, что их невозможно описать. И они часто исключительно остры или переворачивают жизнь, и я думаю, что только другие люди разделяют это. И тогда они чувствуют так же сильно. И как не быть счастливым от этого?
Я думаю, что это одна из важнейших привилегий актера - знать, что ты можешь растрогать людей в одно мгновение, заставить их задуматься о жизни или заставлять смеяться или кричать, или понять что-либо. Или просто заставьте их чувствовать, ведь, думаю, многие из нас, включая и меня, проживают слишком много времени вовсе без чувств.
Исключая персонаж из «Дорогого Фрэнки», были ли роли, ставшие вам близкими, выделившиеся среди других?
Призрак. Я думаю, Призрак, благодаря этой музыке; это был образ роль, который я ощущал особенно мощно. С первой секунды съемок, несмотря на волнение, что я получил эту знаковую роль; мой первый серьезный съемочный день начался с «Past the Point of No Return». Все началось на второй день, во мне все ожило, знаете, я чувствовал, как по мне пробегает электричество. И мы делали все… Было так много моментов, когда я думал только: мощь, связь, чувства, наполнявшие меня во время сцен были настолько огромны - и еще думал: «Интересно, смогу ли я снова прочувствовать это как актер?»
Вы многое отдали этому, имеет ли для Вас значение, как работа воспринимается публикой?
Действительно имеет, да.
Я имею в виду, что меня это очень заботит, но есть точка, когда я должен отогнать это и сказать «Я не могу позволить этому захватить меня». Потому что в конечном итоге важно делать стремиться к лучшему в работе, которую делаешь. Но конечно Вы предпочли бы, чтобы ваш фильм имел успех (смеется). Вы хотите, чтобы он был как можно лучше принят критиками, равно как и зрителями, потому что это означает, что они принимают то, что Вы делаете или пытаетесь сказать или понимают ваш образ. Да, вот так и есть. Но если появляются мысли, что фильм не удался, я быстро беру себя в руки, развеиваю такие чувства, тормошу себя и говорю «Да ладно».
Вы только закончили работу на «Беовульф и Грендель»?
Это было удивительно. Опять-таки, это захватило меня, потому что было настолько необычно. Все в построении сценария, глубине образов было не таким, как ждешь от голливудской средневековой воинской саги. Фильм глубоко психологичен, в нем есть дух, он весьма необычен и объемлющ.
Когда я говорил с режиссером, он сказал: «Я хочу, чтобы ты слушал эту музыку, и хочу, чтобы ты смотрели на эту природу». А я ответил: «Я буду участвовать в картине только, если вы выпустите ее на широкий экран». Он продолжил: «Хорошо, я потребую этого». А потом я услышал самую невероятную, волнующую, трогательную музыку. Даже она не попадала ни под какие формулы.
Я смотрел на эти пейзажи, и по-новому воспринимал эту историю, на мой взгляд в десять раз более глубокую, чем сама поэма "Беовульф". И потом я подумал: «Знаешь, что? Я должен сделать это». Но это опять независимый фильм. Это, я думаю, шанс состояться профессионально и коммерчески. Вот, на что ты надеешься.
Это звучит подобно этому, больше управляет характером чем Вы могли ожидать.
Я думаю, в фильме очень динамичный, что это – не основное. Он не повторяет смысл поэмы. Оба произведения - о жизни и зрелости, становлении и смерти великого воина. По-моему поэма скорее отражает христианские идеалы. Фильм выходит за эти рамки и показывает христианство, вымывающее культуру викингов. Впрочем, здесь ставится вопрос, кто должен говорить, что есть добро и что есть зло.
Поэма - в большей степени о противостоянии абсолютного добра и абсолютного зла. Если взять фильм, то Беовульф отправляется на борьбу с троллем, якобы демоном, грязным, невежественным и жестоким, только чтобы понять, что это не так. Просто никто не нашел время задуматься, что тролль – всего лишь не такой, как все. И все же Беовульф понимает, встал на неизбежную тропу конфликта только, потому что он - человек, и тот - тролль. Но в определенной мере он чище половины людей, к которым принадлежит (Смеется).
Вы действительно планируете сняться в кинофильме о жизни Роберта Бернса?
Ну, это – в планах. У нас есть сценарий, и он великолепен. Джулия Стайлс хочет сделать это. Брайан Кокс хочет сделать это. Мы собираемся собрать лучших актеров, а один из моих лучших друзей - Вадим Жан – будет режиссером. Я так воодушевлен этим.
Посмотрите «Малышку на миллион долларов», только что получившую столько Оскаров. Они не могли поставить фильм без денег, только со своей любовью к проекту, понимаете? «Рей» - у них не было финансирования, а потом, когда ленту сняли, не было средств выпустить ее в прокат. Так что перед вами картина о шотландском поэте, которая могла бы быть замечательной, если бы не было так трудно собрать воедино все финансовые аспекты.
Но я надеюсь к лету приступить к работе.
Беспокоит ли вас сколько-нибудь то, что сыграть придется личность столь любимую? Похоже, чтобы верно истолковать этот образ, придется столкнуться со многими проблемами.
Да, но у уже сталкивался с подобными проблемами, играя Аттилу, Дракулу и Призрака. Быстро учишься в некоторой степени сбрасывать эти условности. Пока ты стремишься лучше сделать свою работу и не огибаешь углы, то это может принести всем радость. На эти вещи нужно Все это надо собирать на один крючок. Вот что мы делали в «Беовульфе». Вот как я подходил к роли Призрака. Я выбирал особую тропинку, зная, что если одни глубоко прочувствуют вашу трактовку, то другие просто не поймут ее. А для меня это - гораздо более захватывающий способ играть, чем исполнение, просто развлекающее зрителя. (Смеется). Так что мы должны были взяться за Бернса, мне нравится тот путь, который мы выбрали.
В конце концов я уверен, что невозможно осчастливить всех, особенно шотландцев -ненавижу говорить это - если вы имеете дело с одним из их национальных героев. Неважно, какой путь вы выберете – нет способа осчастливить всех. Так что я буду надеяться на похвалу и уверен, что я получу капитальную взбучку. (Смеется).
__________________
Перевод Ясная